Марина Клингенберг - Проклятия Градерона

В принципе, Таранос считал, что справится со всеми своими планами сам, но посеять в Этериоле очередной переполох было бы очень приятно. Поэтому он поделился с новоявленными отступниками кое-какой информацией, полученной в Дилане. Градеронцы тут же попытались прорваться к Вратам Заката. Это еще больше смутило ряды противника, то есть власти обоих городов. Но на данный момент пробраться к Вратам не было почти никаких шансов. И Эридан предложил на время увести спутников Тараноса подальше, чтобы те не попадались на глаза воинам Заката и Рассвета. Это оказалось очень кстати – до них дошли слухи, что Руэдейрхи велел без пощады убивать всех беглецов. Хотя, как понял Таранос из рассказа Эридана, кое-кто не удержался от соблазна еще раз попытать счастья прорваться обратно в темный город. По дороге в Градерон они наткнулись на двух воинов Рассвета и с удовольствием набросились на них, за что трое поплатились жизнью. Разумеется, их намерения показались Эридану странными – любой бы заподозрил нечто неладное, узнав, что недавно сбежавшие из Градерона воины всеми силами рвались обратно.

– Я хочу изменить заведенный порядок, – сказал Таранос. – Плевать, как и в какую сторону.

– Бесцельное зло, – усмехнулся Эридан. – Одобряю.

– Возможно, потом я займусь конкретными целями, – Таранос загадочно улыбнулся. – Но для начала я хочу просто разрушить все то, что так ценят те, из-за кого я оказался взаперти. Я долго к этому готовился. И сейчас стараюсь сделать себя еще сильнее.

– Ты не единственный, кто хочет перемен, неважно, каких, – заметил Эридан.

– Знаю. Именно поэтому со мной сбежало столько людей. Поверь, я их не убеждал.

– В таком случае, почему твои прихвостни решили вернуться к Вратам Заката?

– Ты же знаешь, что я был в Дилане? – ответил Таранос вопросом на вопрос.

– И не единожды. Наслышан.

– То, что о нем говорят здесь, это полная чушь. Его не раздирают войны. Да, там частенько воюют, но это еще то веселье… Жить там можно… И жить весьма неплохо. Те, кто сбежал через Врата, не погибли в страшных мучениях, – Таранос ухмыльнулся, припомнив Бринна, который служил королю страны Асбелии и пользовался всевозможными привилегиями. – Я встретил там одного градеронца, он помог мне избавиться от Максимилиана Розенгельда… Он рассказал мне много интересного о тех, кто сбежал из Этериола.

Таранос умолк. Пока он говорил, ему во всех деталях вспомнились рассказ Бринна и слова Грилда, сообщившего ему не менее любопытные вещи, тогда, впрочем, совсем не показавшиеся ему ценными, и ему пришло в голову нечто интересное.

– Как думаешь, – сказал он, – кое-кто из отступников захочет прогуляться в Дилан?

– Если бы они этого не хотели, то стражи у Врат были бы не нужны, – улыбнулся Эридан. – Я так понимаю, у тебя есть планы по поводу того, чем они могли бы там заняться?

– Еще какие, – Таранос ответил ему жестокой ухмылкой.

– Мне это не нужно. Но ты расскажешь мне о своих планах, а я представлю тебя отступникам как славного борца за свободу. Что скажешь?

– Согласен.

Договорившись таким образом, они отдали должное еде. После исцеления и трапезы Таранос чувствовал себя более чем хорошо и решил сразу же отправиться к отступникам. Он был уверен, что выжидание ничего не изменит, а в случае чего Солфордж легко уладит проблему.

Перед тем как отправиться в путь, Таранос сменил надоевшую черную хламиду, позаимствованную у того же преследователя, что лишился кинжала и кольца, на одежду, принесенную Эриданом. Новый наряд градеронских тонов пришелся ему по вкусу. Немаловажным было и то, что он сбивал с толку – это было совсем не похоже на военную форму. Преследователи носили длинные черные накидки, стражи и воины – однотонное синее облачение, серебристые доспехи и такого же цвета обувь. Теперь Таранос разительно от них отличался. На нем были черные штаны, черный пояс, серо-синяя рубашка, синий плащ, оттенком светлее градеронских, и синие сапоги, в которые неведомый создатель добавил серебристые вставки. Таранос не походил ни на воина, ни на стража Заката, ни на отступников. Но, несмотря даже на то, что он, позаимствовав у Эридана кинжал, немного укоротил себе мешающиеся черные лохмы и вернул им прежнюю длину, которую он носил до заключения, рога все равно портили все дело. Пожалуй, Таранос впервые в жизни посетовал на свою особенность. Правда, почти тут же он напомнил себе, что при нем Солфордж и Алгол, с которыми он легко справится со всеми возникшими на пути препятствиями.

Оставив временное убежище Тараноса, они с Эриданом, соблюдая осторожность, отправились в дорогу. Эридан сообщил, что теперь Эндерглид охраняется, и поэтому им придется сделать значительный крюк, чтобы не попасться на глаза охранникам. Упомянул он и о строящейся стене, которая вскоре должна закрыть вход в светлый город.

Эти новости Тараноса совсем не обрадовали. И он похвалил себя за то, что решил не медлить и отправиться к отступникам, которые, если все пройдет, как задумано, с его помощью устроят недурной переполох.

Лейан медленно брела вдоль Эндерглида, пытаясь вернуть себе душевное равновесие и согнать с глаз слезы. Возможно, очередная грубость Балиана не задела бы ее так сильно, если бы нервы не расшатала недавняя беседа с Эксентаром. Она не винила управляющего библиотекой в том, что он решился поговорить с ней, но Лейан совсем этого не ожидала и здорово растерялась. Не так уж и часто она думала о своих родителях – она никогда их не знала – и вдруг, казалось бы, совершенно посторонний человек рассказывает такие вещи. Лейан показалось, что она быстро пришла в относительную норму, несмотря на то, что вид Эксентара теперь вводил ее в некоторый ступор, но когда Балиан накричал на нее только потому, что она поинтересовалась его самочувствием, оказалось, что до нормы тут далеко. «Он действительно меня ненавидит», – подумала девушка и, не выдержав, заплакала – хорошо хоть Юан не стал ее задерживать и дал ей возможность самой успокоить себя.

Конечно, ужасно тяжело было терпеть такое обращение. Балиану не за что ненавидеть Лейан, и все же почти любое ее слово вызывало у него ярость. Такая открытая безосновательная неприязнь причиняла гораздо больше боли, чем ненависть, вызванная какой-нибудь веской причиной. И ведь только недавно он оценил ее слова, как все снова скатилось в безнадежность, не имеющую ни единого просвета. Еще никогда Лейан не ощущала так остро, что все ее старания бесполезны – ведь только ради Балиана она терпела изнурительные тренировки и с трудом получила воинский статус, надеясь этим заслужить его уважение и, если понадобится, прийти ему на помощь в трудную минуту. Но даже если такой момент настанет, яснее ясного, что она не дождется даже обычной благодарности. Впервые Лейан подумала, что, возможно, ей лучше бросить все и проводить время с Эксентаром в библиотеке, в полной тишине и спокойствии, среди книг, которые не дают думать о плохом.