Марина Клингенберг - Проклятия Градерона

Он преодолел половину пути, когда все вокруг вдруг залил яркий солнечный свет. Это было настолько неожиданно, что Таранос вздрогнул, остановился и обернулся, подумав, что тут замешан Хранитель Ключа, но ничего не увидел. Послышался чудовищный грохот, с потолка посыпались большие куски льда. Один из них вдарил Тараносу по голове, и только рога спасли его от серьезной травмы и, скорее всего, смерти. Он упал, но сознания не потерял и, увидев впереди просвет, пополз на него. Дикий шум заставлял его в панике пробираться вперед, не обращая внимания ни на неизвестно откуда взявшиеся солнечные блики, ни на тяжелые удары льда, разбивавшегося вдребезги.

Выход становился все ближе. Таранос выбрался из-под последнего шипа, вырвавшегося почти горизонтально, поднялся на ноги и всем весом врезался в плотную ледяную преграду, отделявшую его от спасительного выхода. Потом еще. И еще. Наконец, лед дал трещину. Последний удар пробил его насквозь. И прежде, чем потолок злополучной пещеры окончательно рухнул, Таранос уже несся вниз по склону сотрясающейся горы.

Балиан затуманенным взглядом смотрел прямо перед собой. Он не обращал на падающие сверху ледяные глыбы никакого внимания, хотя они разбивались прямо рядом с ним, и разлетавшиеся во все стороны осколки больно царапали его кожу. Ему не приходило в голову, что если он останется здесь, то, конечно, погибнет. Все вокруг сотрясалось и рушилось… Но Балиан не слышал чудовищного грохота и не чувствовал, как дрожит пол под ногами. Таранос был уже далеко, и действие Солфорджа должно полностью оставить его, но почему-то разум не спешил возвращаться в реальность – к падающему потолку, истекающей кровью левой руке и скованной льдом правой. Только когда особенно мощный грохот сотряс гору, возвещая о скором обрушении, Балиан немного пришел в себя. Чудесное чувство, разлившееся было во всем его существе, притупилось душевной болью.

Он медленно открыл глаза. Перед ним высились Врата Рассвета.

Не пытаясь понять, как такое могло случиться, он протянул к ним руку и приложил обледеневшую ладонь к их поверхности. По руке пробежала приятная, теплая дрожь.

Балиан отошел назад, нагнулся, с трудом вытянул брошенный меч из-под ледяной глыбы, вложил его в ножны и снова повернулся к Вратам. Наваждение не исчезло. Среди грохота и разрушения Врата Рассвета высились удивительно спокойным, даже, пожалуй, равнодушным особняком.

Слова Тараноса эхом прозвучали в голове Балиана, но на этот раз не вызвали почти никаких эмоций. Балиану оставалось только надеяться, что он не был полностью побежден, что огромные куски льда и камней, хотя бы, погребли под собой Тараноса. Больше он ничего не мог сделать. Было яснее ясного, что и на этот раз ему не вырваться изо льда, подступающего к нему со всех сторон – падающего сверху, ползущего от плеча к шее…

С ними все будет хорошо, – сказал он себе, думая о братьях и жителях Эндерглида. Кристиан и Юан достаточно сильны, чтобы обойтись без него. Прошедшие десять лет это доказали. Кристиан ошибался, полагая, что после его возвращения все вернется на свои круги – ведь после он сам сделал выбор, решив, что останется в Градероне. И даже Юан легко с этим мирился. Где все это оставляло Балиана? Где-то в стороне, где ему совершенно не улыбалось находиться одному, в пустоте бесследно прошедшего для него времени и холоде проклятого льда, сковывающего его тело.

Балиану показалось, что золотые двери отворились сами собой. Ни секунды не колеблясь, он шагнул за порог, навстречу яркому золоту свету.