Марина Клингенберг - Проклятия Градерона

Он сделал шаг в сторону, к ледяным шипам, притворяясь, что примеривается к расстоянию, разделяющему его и Тараноса. На деле же его глаза почти ничего не видели, они слезились от ужасной боли, и отошел он только затем, чтобы Таранос не видел, как дрожит его рука, сжимающая меч.

– Ты правда так думаешь? – Таранос упивался собственным величием, ему и в голову не пришло, что с Балианом что-то не так – его внезапно изменившееся лицо он принял за осознание того, в какую ужасную опасность он попал. – Ты обречен, Розенгельд! – он расхохотался. – Твои братья далеко, и никто тебе не поможет… Я убью тебя своими собственными руками. Конечно, я предпочел бы разделаться лично с твоим отцом, а не с тобой, но раз уж не судьба…

Боль беспощадно мучила Балиана, ему показалось, что легче отрезать себе руку, чем продолжать терпеть этот ад. С трудом заставляя разум действовать, он приложил неслушающуюся руку к ледяному шипу. Хоть его пальцы и сковывал лед, рука все еще была чувствительна к температуре и прикосновениям. Холод должен был хоть немного унять боль.

Немыслимым усилием воли он заставил себя улыбнуться Тараносу.

– Ты думаешь, это была случайность? Да, его убил не ты! Плевать, что ты был причиной… Его убил не ты. И меня ты не убьешь. Хочешь знать, почему?

Таранос посмотрел на него с некоторым подозрением. Что-то в словах Балиана насторожило его, и он не стал преждевременно высмеивать его реплики. Надо сказать, он вообще воспринимал ситуацию гораздо спокойнее, да и торопиться ему было некуда. Таранос был более чем уверен в себе и бесконтрольной ненависти к Балиану не испытывал. Он его раздражал еще с той поры, когда он встретил его ребенком: тогда Балиан храбро заслонил собой Кристиана и Юана, и Таранос впервые узнал, что его кольцо преследователя по каким-то причинам не действует на этих братьев. Но о безудержной ярости, которая снедала Балиана, говорить пока не приходилось. Таранос хотел его убить в первую очередь потому, что он постоянно мешал его планам. Во вторую – из мести или, скорее, из злорадства. И в третью – потому что это могло вывести из строя Кристиана, Хранителя Ключей.

– О чем это ты? – спросил Таранос с кривой усмешкой.

Лед на руке Балиана вдруг стал много тяжелее, чем раньше. Послышался странный хруст. Но боль отступила. Балиан почувствовал чудесное облегчение и расхохотался.

– Потому что ты никого не можешь убить! – он не без труда (зато безболезненно) поднял меч и указал им на Тараноса. – Арес написал это в золотом пергаменте еще десять лет назад!

Новость была неожиданной для Тараноса. Он оторопел, потом стиснул зубы от злости: у него не было причин не верить Балиану, по крайней мере, в этом вопросе. Такая глупость была вполне в духе Ареса, который бесился из-за каждого убийства в Дилане и не хотел кардинально менять мироздания, смиренно мнив себя простым смертным, что постоянно выводило из себя Тараноса и очень скоро разрушило все его планы касательно золотого пергамента. Таранос спешно прокрутил в памяти последние годы. Действительно, прошло поразительно много времени с того момента, как он в последний раз лично убил человека. Даже когда он сбежал из Градерона, от его руки не пал никто.

Наученный опытом использования золотого пергамента, Таранос практически сразу понял, что это ничего в особенности не меняет. Да, Максимилиана Розенгельда убил не он, но, с другой стороны, если бы не пущенный им кинжал, Бринн бы проиграл ему. Множество воинов и отступников погибли по его вине – фактической причиной их смерти был Солфордж, но все же, если бы не он, они остались бы живы. Таранос понимал все это, и все равно ему пришлось приложить немало усилий, чтобы подавить возникшую в его душе ярость. Пусть это ограничение можно легко обойти, это все же было ограничением.

Пользуясь его ступором, Балиан бросился вперед. Рука двигалась хуже, чем раньше: похоже, сковывающий ее лед становился все менее магическим и все более реальным. Увлеченный встречей с Тараносом, Балиан не заметил, что ледяная корка продвинулась дальше локтя.

Но сейчас ему было не до этого. Чувствуя тяжесть, он перекинул меч в другую руку. Маневр оказался неожиданным для Тараноса, но он успел защититься. Хоть сила кольца преследователя и не могла навредить Балиану, его защитные свойства действовали безотказно. Каждый раз, когда меч Балиана приближался к цели, Таранос успевал выставить между собой и лезвием невидимый барьер. Впрочем, после нескольких ударов ему порядком это надоело, и он вновь использовал Алгол. Ледяные шипы оттеснили Балиана в сторону. Он едва успевал от них уворачиваться, получая ушибы и царапины. Таранос с удовольствием наблюдал, как он пытается избежать встреч с губительными остриями.

– Твой братец прыгает получше твоего, – сказал он.

Балиан торопливо скользнул взглядом по пещере, оценивая обстановку. Ни о каком просторе больше не могло быть и речи. Всего в нескольких шагах за его спиной находился тупик. Простирающийся впереди широкий коридор теперь был загроможден целыми ледяными соцветиями – кое-где шипы достигли даже потолка. Но, в отличие от бывших тут прежде колонн, они соединяли пол с потолком наискось. Несложно было догадаться, что еще несколько подобных атак, и он, Балиан, окажется попросту замурован здесь.

Вряд ли Таранос думал о чем-то подобном – слишком уж это ненадежный способ убийства. Он просто хотел держать его на расстоянии. Зачем – оставалось для Балиана загадкой. Ведь у Тараноса был кинжал. Куда логичнее было бы подпустить врага к себе и использовать его.

Возможно, это и впрямь было хитроумной ловушкой, но у Балиана не оставалось выбора. Он должен был не допустить того, чтобы Таранос снова использовал Алгол. Предугадать появление ледяных кольев было практически невозможно, и уворачивался от них Балиан почти инстинктивно. Рано или поздно это должно закончиться плачевно. Таранос прав, Юан обладал куда большей ловкостью и гибкостью. У Балиана шансов избежать серьезных ранений было меньше, чем у него. Поэтому он должен был поспешить.

С боевым ором Балиан кинулся прямиком к ледяным шипам. Таранос немного растерялся – хватало одного взгляда, чтобы понять, что пройти там нельзя, кривые ледяные столбы врывались в потолок, а внизу громоздились непроходимые глыбы, украшенные острыми кольями. Не подумав, он вновь прибег к помощи кольца, надеясь, что вызванные наугад шипы попадут в цель. Но он забыл о том, что, несмотря на многочисленные тренировки на запретной территории, он не может направлять силу Алгола настолько точно, чтобы наверняка попасть в жертву. На сей раз новые колья появились точно под уже громоздившимися шипами, впивающимися в потолок. Все вокруг задрожало; с потолка упало несколько небольших кусков льда. Балиан поспешил уйти от опасного места и бросился к другому такому же сооружению. Расчет был сделан правильно: Таранос побоялся повторять опасный опыт, понимая, что дело может закончиться тем, что они оба окажутся похороненными во льду. Теперь ему оставалось только гадать, что задумал враг, и в напряжении ожидать какой-нибудь вероломной атаки – ведь кто-кто, а Балиан не станет прятаться, в этом у Тараноса не было никаких сомнений.