Оливер Боуден - Assassins Creed. Ренессанс

Родриго дотянулся Посохом до шрама на тыльной стороне левой руки Эцио, и ассасин ахнул от боли. Шатаясь, Аудиторе попятился назад, но не упал.

– Ты мне все равно его отдашь, – прошипел Испанец, приближаясь к своему противнику.

У Эцио не оставалось времени на раздумья. Он знал о некоторых свойствах Яблока. Значит, нужно рискнуть, даже если попытка будет стоить ему жизни.

– Как пожелаешь, – сказал он, выхватил Яблоко из сумки и поднял над головой. Оно вспыхнуло маленьким солнцем. На мгновение в зале Сикстинской капеллы стало светло как днем. Когда свет померк, Родриго увидел перед собой восьмерых Эцио.

Трюк не удивил старого тамплиера.

– Оно плодит твоих двойников! – засмеялся он. – Как впечатляюще! Поди, и не отличишь, где ты, а где – химера. Быть может, при других обстоятельствах этот трюк и спас бы тебе жизнь, но не здесь и не сейчас.

Родриго сражался с двойниками Посохом, и всякий раз, когда «частица Эдема» соприкасалась с мнимым Эцио, тот исчезал, оставляя облачко дыма. Двойники ассасина подражали его движениям, делали ложные выпады и кружились, однако могли лишь отвлекать внимание Борджиа, не причиняя Испанцу никакого вреда. Наносить удары мог только настоящий Аудиторе, но ему мешала сила Посоха. И тем не менее сражение быстро истощало силы тамплиера. Расправившись со всеми семью двойниками, Испанец тяжело дышал, вытирая вспотевший лоб. Безумие бывает мощным источником силы, а Борджиа был безумен, как никто другой. Его также подпитывала сила Посоха. Но он по-прежнему оставался толстым семидесятидвухлетним стариком, страдающим от сифилиса.

Эцио убрал Яблоко в сумку.

Утомленный сражением, Испанец опустился на колени. Эцио без сил встал над ним. Родриго схватился за Посох:

– Тебе не отнять его у меня!

– Все кончено, Родриго. Положи Посох на пол, и я дарую тебе быструю, милосердную смерть.

– Как щедро с твоей стороны, – язвительно усмехнулся папа. – Интересно, а ты бы сдался, оказавшись на моем месте?

Собрав все силы, он вдруг порывисто поднялся на ноги и ударил наконечником Посоха о пол. Священники и прихожане, о существовании которых Эцио почти забыл, снова застонали от боли. Струйки чужой силы потекли в Посох, и затем Родриго, взмахнув своим оружием как кувалдой, сбил ассасина с ног.

– Как тебе такое начало? – зловеще улыбаясь, спросил Великий магистр.

Теперь он встал над Эцио. Ассасин попытался снова достать Яблоко, но было слишком поздно. Испанец тяжелым сапогом наступил ему на руку, и Яблоко выкатилось. Борджиа нагнулся за ним.

– Наконец-то! – прошептал он. – А теперь… я разделаюсь с тобой.

Родриго поднял Яблоко, и оно вспыхнуло. Для Эцио этот свет был губителен. Он лежал, не в силах шевельнуться. Полный ярости, Испанец склонился над противником, но быстро успокоился, видя, что тот целиком находится в его власти. Выхватив из-под сутаны короткий меч и глядя на распростертого врага, Родриго ударил Эцио в бок. Казалось, Борджиа сожалел о случившемся, но жалость его была с оттенком брезгливости.

Как ни странно, нанесенная рана словно приглушила силу Яблока. Эцио по-прежнему лежал неподвижно. Боль туманила его зрение, но он хотя бы мог следить за происходящим. Считая себя в полной безопасности, Родриго повернулся к фреске Боттичелли «Искушение Христа». Встав рядом с нею, он поднял Посох. Неведомая сила, заключенная в Посохе, отодвинула часть стены, открыв потайную дверь. В последний раз торжествующе взглянув на поверженного врага, Борджиа направился к двери. Эцио оставалось лишь беспомощно смотреть, как дверь закрылась снова. Он сумел запомнить ее местоположение и провалился в темноту.

Аудиторе не знал, долго ли он пробыл без сознания. В зале уже не было ни священников, ни прихожан. Эцио лежал в луже крови, однако рана, нанесенная Родриго, оказалась не смертельной. Ассасин поднялся на ослабевшие ноги. Опершись о стену, он старался дышать глубоко и равномерно. В голове немного прояснилось. Вырвав из рубашки лоскут, Эцио как мог перевязал рану. Потом приладил на левую руку наруч с двулезвийным клинком, а на правую – клинок, впрыскивающий яд. Подготовившись таким образом, он шагнул к фреске Боттичелли.

Эцио помнил: дверь находится где-то справа, на месте фигуры женщины, несущей вязанку хвороста. Подойдя, он вгляделся в роспись и заметил едва проступавшие очертания двери. Скорее всего, дверь открывалась не только Посохом. Аудиторе стал рассматривать фигуры по правую и левую сторону от женщины. Возле ее ног был изображен ребенок с поднятой рукой. Приглядевшись к детским пальчикам, Эцио нашел на одном из них бугорок и надавил на него. Дверь бесшумно открылась. Он вошел, и дверь сразу же закрылась. Ничего, выход он найдет. Потом.

Ассасин очутился в каком-то проходе с грубыми каменными стенами и земляным полом. Но стоило ему пройти несколько шагов, как стены сделались гладкими и начали светиться бледным светом, а под ногами заблестел мрамор.

Рана ослабила его, однако Эцио заставлял себя идти дальше, испытывая не столько страх, сколько неподдельное изумление. Это не мешало ему сохранять бдительность. Ведь Борджиа наверняка все еще находился где-то поблизости.

Коридор вывел его в просторное помещение. Стены здесь были блестящими, как стекло. Они также светились каким-то неземным светом, только намного ярче. Посередине стоял невысокий пьедестал. Судя по углублениям, он предназначался для Яблока и Посоха.

Задняя стена помещения была испещрена сотнями дырочек, расположенных на одинаковом расстоянии друг от друга. Перед стеной стоял Испанец, отчаянно тыча в них Посохом. Он был слишком поглощен этим занятием и не заметил появления ассасина.

– Ну открывайся! Открывайся, черт тебя побери! – гневно и досадливо восклицал он.

– Все кончено, Родриго, – сказал Эцио, подойдя вплотную к своему врагу. – Признай поражение. Твои усилия не принесли результатов.

Магистр ордена тамплиеров резко повернулся к нему.

– Обойдемся без хитростей и уловок, – сказал ассасин, отстегивая наручи и бросая их на пол. – Никаких древних артефактов, никакого оружия. Посмотрим, из какого теста ты вылеплен, vecchio [168].

На морщинистом лице Родриго появилась улыбка.

– Ну что ж… Если ты этого хочешь.

Борджиа сбросил тяжелую сутану, оставшись в рубашке и облегающих панталонах. Его ожиревшее тело было еще достаточно сильным. По ткани рубашки струились маленькие молнии – ручейки силы, полученной от Посоха. Размахнувшись, он ударил Эцио в челюсть так сильно, что ассасин зашатался.

– И что твоему отцу не сиделось на месте? – спросил Родриго, приготовившись ударить Эцио ногой в живот. – Путался у нас под ногами… Ну да, он же не принадлежал себе… Ты весь в него. Все вы, ассасины, такие. Вбили себе в голову невесть что. Вас, как назойливых клопов, нужно давить везде и всюду. Я очень жалею, что этот идиот Альберти еще двадцать семь лет назад не повесил тебя вместе с отцом и братьями.