Василий Сахаров - Когда пришла чума

- Всех сожгли… Маму и папу убили… А я… убежала…

- Как тебя зовут?

- Аня…

- Ничего, - Светлана погладила ее по волосам. – Теперь все хорошо. Сейчас покормим тебя, и ты поспишь. Давно ела?

- Вчера днем… - прохныкала девочка.

Светлана хотела подвести ребенка к микроавтобусу, но из-за него вышел Андрей Иванович, а следом появилась Людмила. Они находились возле бензовоза, набирали канистру, чтобы заправить машину, и появление девочки прозевали. Однако дядька сориентировался быстрее меня и всех остальных. Это мы расслабились, а он постоянно был настороже и закричал:

- Стоять!

- В чем дело? – не поняв его, растерянно спросил Гена Иванов, отец Степана.

- Вы ее осматривали!? – Андрей Иванович привычно отстегнул клапан кобуры и в его руке появился «стечкин».

- Нет, - Гена помотал головой и покосился на брата Илью, а потом на Светлану.

- Так осмотрите! Или забыли, что кругом чума!? Светка – дурында! Ты чем думаешь!? Живее!

Девушка, поняв, что совершила ошибку, стала осматривать тело девочки. А дядька ее подстегнул:

- Платье сними!

Девчонка захныкала сильнее, и от ее жалобного голоска стало не по себе, словно по сердцу бритвой полоснули. А Степан, который продолжал стоять рядом, даже втянул голову в плечи. Ему все это тоже не нравилось.

Светлана стала осторожно снимать с девочки платье, и оно порвалось. Обнажилось худенькое тельце, обрывки ткани упали под ноги и все увидели признаки черной оспы. На груди малышки были крупные пустулы, несколько штук. Судя по всему, она заразилась вчера или позавчера, стала вибриононосителем и принесла заразу к нам. Сколько мы от болячки бегали, и сколько опасностей на дороге избежали, а в итоге попались. Причем по собственной глупости. Но мы ладно. Я и Степан в стороне, с подветренной стороны, и дядька с Людмилой тоже. А вот Светлана, ее сестры и старшие Ивановы заразу зацепили. Сомнений в этом не было и единственная надежда, что у кого-то есть природный иммунитет. Но шансы на это невелики.

- Всем назад! Отошли от машин! – дядька направил на наших попутчиков пистолет, а вслед за ним его движение повторила Людмила, которая обеими ладонями обхватила ПМ.

- Как же… - Светлана заметно побледнела, и ее ноги подкосились, а затем она медленно опустилась на землю и заплакала.

Сестренки прижались к девушке и тоже заныли. Тут же рядом Аня и братцы Ивановы, здоровые мужики, которых охватила паника. Они немного постояли на месте, а потом отскочили в сторону от Светланы и детей, схватились за оружие и Гена завопил:

- Мы к ней не прикасались! Мы не заразные! Сейчас шлепнем их, и все будет в норме!

- Батя! Не глупи! – закричал Степан. – Опусти оружие!

Однако Гена Иванов своего сына не слышал или делал вид, что не слышит. Дрожащими руками он попробовал снять «сайгу» с предохранителя, но пальцы не слушались. Тоже самое у Ильи: дикий ужас, паника и невозможность справиться с оружием. Хотя опыт охоты у братьев, наверняка, имелся.

- Бросили стволы! – отдал приказ Андрей Иванович.

Его команда была проигнорирована. Гена, наконец-то, опустил вниз предохранитель, а затем резко передернул затвор и стал поднимать ствол, направляя его на Светлану и детей.

Вот и как в такой ситуации поступить? Я это знал и взял Ивановых на прицел. Но тут же на меня набросился Степан, ударил по автомату и увел ствол в сторону. Но был еще дядька, и он стал стрелять в мужиков. Действовал быстро и бил точно. Одна пуля в голову Гены. Вторая в тело Ильи. Ивановы упали и он, не приближаясь к ним, провел контроль. После чего посмотрел на меня и Степана.

Младший Иванов не дергался. Он развел пустые руки в стороны и молчал. Его взгляд был направлен на отца и, если бы я захотел, то мог бы его легко пристрелить. Но зачем? Разве он не прав? Парень не хотел, чтобы отец погиб и на его месте, я поступил бы точно так же, постарался бы этого не допустить.

- На колени, - сказал я ему. – Руки за голову.

Он подчинился. Парень опустился на колени и, обойдя его, я ударил ногой в спину. Степан упал, и я спутал ему руки.

- Убьешь? – безучастно спросил он.

- Нет. Полежишь спокойно. Потом решим, что делать. Но убивать тебя смысла не вижу. Ведь ты понимаешь, что иного выхода не было? Либо твои родственники, либо дети.

Степан промолчал и, оставив его, я подошел к Андрею Ивановичу, который отвесил мне леща и прошипел:

- Ты куда смотрел? Совсем разум потерял? Ты мог подумать, что девчонка заразная и приближаться к ней нельзя?

Я огрызнулся:

- Так вышло. Растерялся, а тебя рядом не было.

- Пора самому думать. Не маленький уже и я не могу постоянно находиться рядом, чтобы твои сопли вытирать.

Можно обидеться. Но мне было не до того. Ведь я думал не о себе, а о девушке, в которую стал влюбляться и уже считал своей. Ну и о девчонках, к которым привык, конечно. Поэтому спросил старшего:

- Что теперь?

Андрей Иванович понял, что именно меня интересует, и ответил сразу:

- Оставляем Светку и девчонок на месте. Вещи у них будут, и палатку дадим. Продуктами, водой и лекарствами тоже поделимся. К себе их не подпускаем, стережемся. Отъедем дальше, я полянку неподалеку видел. Потом посмотрим. Может еще все обойдется. Степана заберем. Пока расклад такой. Если есть какие-то мысли, выкладывай.

Свежих идей не было. Поэтому я с дядькой согласился, и мы поступили, как он наметил.

Мы бросили Светлану и детей, а потом перебрались на другое место, с таким расчетом, чтобы ветерок с реки дул от нас. После чего я попытался поговорить с девушкой издалека, но она опустила голову и сделала вид, что мы не знакомы. Что это? Презрение или погруженность в собственные мысли? Я не знал. Просто смотрел на нее, и моя душа разрывалась на куски, а в голове хаотичные мысли:

«Как!? Почему!? За что!? Неужели Бог, если он есть, допустил это!? Ладно, мы с Андреем Ивановичем, на нас кровь! Возможно, заслужили мучительную гибель! А детей-то за что!? Чем они провинились!? А Светлана!? Какие грехи на ней!?»

Наверняка, не я один в этот момент задавал себе эти вопросы, и не только мне было плохо. Но о чужих бедах я не думал, ибо невозможно собрать в одном месте все горе мира, чтобы его мог пересилить один человек. Поэтому, покрутившись вокруг стоянки, я вернулся к машинам, и здесь меня скрутило. В солнечном сплетении образовался комок боли и, опустившись на колени, я сунул в рот два пальца и меня вырвало.

- Плохо тебе? – рядом, посматривая в сторону Светланы, которая стала медленно разворачивать палатку, спросил Андрей Иванович.

- Да, - поднимаясь, ответил я.

- Это душевная боль преобразуется в физическую. Так бывает.

- И что делать?

- Терпеть, Иван. Ничего другого не остается. И это только начало, потому что дальше будет хуже.

- Я выдержу.