Василий Звягинцев - Фазовый переход. Том 1. «Дебют»

Почти ведь наверняка, думал он, эти люди посланы ему навстречу. Какая-то связь между мирами точно существует, иначе очень уж странным выглядит такое «совпадение» – два чекиста (подходящих специальностей, кстати) неизвестно зачем оказались именно там, куда вышвырнули обгадившегося (в обоих смыслах) Воловича. И совсем при встрече с ним не удивились. Ни обыска, ни проверки документов… И реакция на его появление из «параллельного мира» удивительно вялая.

– Но, знаете, вам всем придется поверить, что так оно и обстоит на самом деле, – продолжил Михаил. – Я в ваших разведке и контрразведке мало что понимаю, однако книг много читал, фильмов смотрел, умных и не очень. Азбука жанра – если агента забрасывают куда-то – его снабжают всем необходимым, и прежде всего надежной, способной выдержать доскональную проверку легендой. Разве не так?

– Так, так, – успокоил его Кочура. – Что еще скажете?

– Раз у меня нет ни легенды, ни снаряжения, ни даже самой примитивной информации о реалиях вашей жизни – какой же из меня шпион?

– Почему же обязательно шпион? – удивился Соболевский. – Бывали, знаете, случаи – преступников или просто нарушителей пиратских, скажем, законов сажали в шлюпку без всего и отталкивали от борта в видимости ненаселенных берегов. Выживешь – помучаешься, подохнешь – туда и дорога…

Волович давно чувствовал, что этот интеллигент в штатском настроен по отношению к нему куда негативнее, чем чекист в форме. Того ситуация, скорее, забавляла. Не принимал он ее близко к сердцу. Или – играют оба давно расписанные роли.

– Упускаете еще вариант, – сказал Кочура, – особо тонкий ход. Забрасывают такого, как вы сейчас есть, именно в расчете, что никто вас за шпиона не примет. Повозятся с вами для проформы и отпустят, как безвредного психа…

– Не выходит, – с сожалением и даже некоторым превосходством над не умеющим мыслить изящно чекистом сказал Волович. – Такой объект, – он ткнул пальцем себе в грудь, – из внимания никто не выпустит, на «вольные хлеба» не отправит. Какое же задание я смогу выполнять, если до конца, до моего конца, компетентные органы будут выяснять, что я и откуда. Даже если не шпион, а просто непонятный артефакт – все равно интересно. И дырку эту, через которую я к вам попал, – до пенсии искать станете. Или чтоб туда проникнуть, или чтобы отсюда законопатить надежно, если ксенофобией страдаете…

– Ксено… – это что? – не понял Кочура.

– Я потом объясню, – пообещал Соболевский. – Попросту – когда посторонних не любят…

– Да кто ж их любит? – согласился тот. – Значит, признаете, что поработать с вами придется плотно? – снова обратился Кочура к Воловичу. – А за исходное примем на веру слова, что попали к нам случайно, без злого умысла… Что, конечно, ваше положение облегчает.

– Но не очень, – добавил Соболевский.

– Понятно, – обреченно вздохнул Михаил. – Дайте папиросу. Куда вы меня везете?

Хмель у него из головы выветрился почти совсем.

– И заодно уж – вы меня специально встречали?

Кочура усмехнулся и прищелкнул языком.

– В Москву везем, как и просили. Прямо в самый центр. Кое-какие формальности выполнить надо.

– Куда ж без них? – обреченно вздохнул Волович. – Не очень больно будет?

Соболевский от души расхохотался, Кочура сдержанно усмехнулся.

– Ну и представления у вас. ГПУ – организация правовая и гуманная, в пределах возможного. Тем более вы ведь сами требовали встречи с руководством. Вот и посмотрим, кто сейчас из руководства свободен и с вами встретиться изъявит желание. Ну а там – как сложится…

Ехали они ехали, а Москва все не начиналась. По сторонам дороги тянулись сосновые и березовые перелески, то и дело прерываемые полянами, на которых помещались деревни, мелкие, дворов на десять-пятнадцать и не особо зажиточные, судя по вразброс стоящим избам, крытым не то камышом, не то почерневшей от времени соломой. Правда, раз проехали через селение покрупнее, с церковью на холме и несколькими порядками уже не изб, а скорее домов, хоть и бревенчатых, но просторных, иногда и в два этажа, с мезонинами и мансардами, под темно-серой от времени и частых дождей дранкою или, по-местному, щепой. Имелись даже почтовое отделение, две лавки (типа сельпо) и «Чайная с подачей водки и пива». Скорость машины позволяла рассматривать мельчайшие подробности окружающего мира.

Такие точно деревни сохранились в Подмосковье и в начале XXI века, вперемежку с роскошными дворцами «новорусского стиля», где Воловичу доводилось бывать не раз и не два.

Крестьяне и крестьянки, попадавшиеся на глаза, удивляли своей, как бы это сказать, «дремучестью». Бороды и картузы мужиков, платки баб, остальная одежда и обувь (даже лапти Волович увидел впервые в жизни) напоминали не просто о дореволюционном времени, а о прошлом и даже позапрошлом веке (относительно здешнего двадцать седьмого года). И лица были – словно бы даже и не русские, грубыми чертами и странным выражением наводящие на мысли о бесследно сгинувших мерянах, вогулах или «чуди белоглазой». Ни за что не скажешь, что эти люди уже десять лет живут в социалистическом, первом в мире государстве рабочих и крестьян. Не отражается на них эта высокая сопричастность.

Вот у его попутчиков лица вполне нормальные, и в современной Михаилу Москве на улицах в глаза бы не бросались.

Вообще здесь, по прикидкам Воловича, давно должен был уже начаться город, обжитые районы, докуда метро еще при советской власти дотянулось – Речной вокзал, Водный стадион, Сокол. Сокол – это вообще уже центр. А они уже и Окружную дорогу пересекли, а вокруг все деревни да перелески. Первые приличные двух-трехэтажные дома появились только после Ходынки, то есть здесь – Центрального аэродрома, над которым в небе кружили два биплана. А за ними с набором высоты, натужно гудя моторами, на запад направился двухмоторный пассажирский самолет, размером немного больше древнего «Ан-2».

– «Юнкерс», – сообщил Кочура, провожая самолет взглядом. – На Берлин полетел.

– И долго ему туда лететь? – поинтересовался Волович.

– Часа четыре, кажется. Или пять.

– И туалета нет, наверное?

– Чего?

– По нужде сходить, если припрет?

Чекист захохотал.

– Вот, слушай, не интересовался. И вправду, за пять часов прижать может. В ведро, что ли, облегчаться? Особенно дамочкам. Потеха. Приедем, обязательно у ребят из транспортного спрошу, как там это устроено…

– Кто билеты берет, предупреждают, чтоб с утра ничего не ели и не пили, – серьезным тоном сообщил Соболевский. – Дело вкуса, так сказать. Хочешь – сутки в поезде, хочешь – быстро, но терпи.

– Я б лучше в поезде. И поспать можно, и выпить-закусить, и снова поспать. А тут гудит, трясет, навернешься, не дай бог, в буквальном смысле костей не соберут. Ну его на… – махнул рукой Кочура.