Василий Баранов - Флибустьерское синее море

— Ну, что, здравствуй, Даня. — Парень прислонил костыль к скамейке.

— Здравствуй. А откуда ты знаешь мое имя? — Лицо не знакомое, не встречались.

— Я много чего знаю. Меня Роман зовут. Роман Алексеевич Скворцов. Я все о тебе знаю, Даня.

— А что ты знаешь? — Псих какой-то. Странный какой-то этот Роман.

— Я знаю, что ты учишься в юридической академии, знаю, откуда ты идешь, с каких занятий.

Откуда этот парень может знать? Точно, шизик. Хорошо, что не буйный.

— Я, Даня, знаю о твоих похождениях. И про Карибы я тоже знаю.

— Про какие Карибы? — Данька напрягся. Об этом парень не может знать.

— Не надо, Даня. Я пришел, что бы извиниться перед тобой. Это я виноват в том, что ты живешь между этими двумя мирами. — Роман чуть склонил голову.

— Ты виноват? — Сплошные загадки.

— Да, я виноват. Так получилось. Я все знаю. Знаю, что там тебя ранили. Вначале шпага, потом пуля.

— Откуда ты все это знаешь? — Данька не мог понять. Все точно, но как он узнал?

— Это долгая история. Давняя история, боцман Дэн. Этой истории миллиарды лет. Даже больше. У этой истории нет начла, и нет конца. Ваша теория большого взрыва, появления Вселенной, просто глупость. Что такое большой взрыв? Что бы что-то взорвалось, оно должно уже существовать и должно быть пространство, в котором этот взрыв произойдет. Значит, бесконечность вашей вселенной должна была уже существовать. Не получается чего-то. Все было совсем по-другому. Глагол было, не подходит. Было и есть без начала и без конца. Всегда существовало две стороны: есть и ничто. Абсолютное ничто. Все и Ничто едины. Внутри этого Все-Ничто сформировались Древние. Для простоты можешь назвать, боги. Это мы.

— Так ты, бог? — Вот клинит мужика!

— Можешь так считать. Я один из Древних. — Скворцов видел, Данька ему не верит. Проще было представиться марсианином. В это поверить можно.

— Рома, у тебя все в порядке? С головой? — Даня покрутил пальцем у виска.

— В порядке, не беспокойся. Древние должны следить за состоянием вселенных. А их множество. Они, конечно, появляются и исчезают. Растворяются одна в другой. Сближаются и расходятся. И вот, мы заметили, что две вселенных, ваша и еще одна, стали опасно расходиться друг от друга. Тогда мы приняли решение подтянуть одну вселенную к другой. Я объясню тебе это, боцман, на примере кораблей. Один корабль вы подтягиваете к другому при помощи абордажного крюка. Таким абордажным крюком стал капитан Свен, твой отец.

— Так Свен… Это вы… — В это верилось и не верилось.

— Да, это мы. Не стану оправдываться, что решение принималось не мной одним. Я все же верховный. И на мне больше ответственности.

— Это ты отца туда? — Кто должен отвечать за весь этот бардак не так важно.

— Но крюк не сможет все время держать вселенные вместе. Я решил сшить края вселенных. Для этого нужна игла. А нить… Нить перемещений всегда найдется. Ты и стал такой иглой. Ты появлялся то в одном мире, то в другом. Игла, прошивающая два мира. Одни за другим, аккуратные стежки, что бы сшить вселенные. Сейчас работа закончена. — Роман развел руками.

— Роман, я не смогу больше перемещаться из одного мира в другой? Не смогу увидеть отца? — Как же он там останется один. Это не справедливо!

— Отчего же. Я решил, ты достоин, иметь такое право. Не буду лукавить, мои собратья считают, раз работа закончена, то игла больше не нужна. Ее надо выбросить, перед этим сломать, никто не может ее использовать вновь.

— То есть, я не нужен? — Конечно, жаль, но пусть будет так.

— Более того, ты вреден. — Роман не раз слышал это от своих собратьев.

— Так вас много? Вы что-то наподобие древнегреческих богов с Олимпа? — Какие молодцы были в прошлые эпохи. Почти угадали.

— Очень похоже на Олимп. — Все тайное становится явным. Только много вымысла, прямо листок из желтой прессы.

— И каждый из вас отвечает за что-то свое? За ремесла? За здоровье? А ты вроде Зевса? Начальник?

— Да, я начальник. — Роман не стал углубляться в сложность мира Древних.

— Значит, ты за все в ответе? — Хоть один признает себя ответственным. Не прячется за спины других.

— Видимо. У нас у каждого есть свой участок. Каждый за него в ответе. А я начальник. А кто такой начальник? Тот, кто умеет хорошо пыжиться и не за что не отвечает. И ничего не делает. Только делится со всеми мудрыми откровениями.

— Так ты такой начальник? Не хочешь отвечать, коллектив виноват? — Опять старая история.

— Не совсем. У меня тоже есть свой участок. Ты только не очень робей. Я бог Смерти и Жизни.

— Так ты пришел за мной? Я же уже не нужен. Ты по мою душу? — Данька не испугался. Как-то грустно, не более.

— Даня, не боги горшки обжигают. Ты хочешь, что бы я лично "саданул тебе под сердце финский нож"? Ну, знаешь ли! Ты, конечно, заслуживаешь отдельного подхода, но что бы я сам лично… Для этого найдется что-то другое. Как герой ты заслужил райских кущ, елисейских полей или Валгаллы. Так раньше было. Сейчас все дорожает. Туда так просто не попадешь. Тут связи нужны. Знать человечка к кому обратиться. Сколько предложить, чтоб не обидеть.

— Ты, Роман, намекаешь, что тебе надо позолотить ручку? На взятку? — Вот откуда все пошло. Коррупция бессмертна.

— Это как-то грубо, Даня. Мы взяток не берем. Это подношение. — Елейный голос, прямо святой.

— Я думал, у вас несметные сокровища. Для чего вам подношения?

— Как, Даня. Ты пойми меня, у меня ни одного алтаря, ничего нет в этом мире. Бедствую я. Еле еле концы с концами свожу. Я ведь вот, в госпитале кастеляном работаю, не хватает зарплаты. Санитаром подрабатываю. В хирургическом отделении этого госпиталя, вон его корпуса. Грошик к грошику собираю, в кошелек складываю. Во истину, бедствую. Вон видишь бараки. В них и живу. Комнотенка у меня там. Я эти три барака зову три поганки. В средней я живу, на первом этаже. До работы мне тут рядом. Как-нибудь дохромаю. — Роман посмеивался. Он смеялся не столько над Даней или людьми, он смеялся над собой. Он жил, как обычный мальчишка, вырос в детском доме. И не подозревал, что является воплощением Древнего. Роман мог бы прожить свою жизнь и без всех этих заморочек с "древностью". В нем не было зла и жажды власти.

— Точно, ты же хромой. Если ты бог, то почему на костыле? — Вот сейчас все выяснится.

— Положено так, Даня. Это вы думаете, что смерть — девка с косой. Бегает и косит. А видишь, это мужик с костылем. Костыль — это атрибут. Если что, я и накостыляю. Вот судьба у меня такая. Все по совместительству работать. Как кастелян выдаю простынки. Халаты. Как санитар, кому водички подать, кому судно. А в своей высшей должности я еще за жизнь отвечаю. Как в мире устроено, жизни нет без смерти, а смерти нет без жизни. Вот и приходится за то и другое отвечать. — Прямо сирота Казанская. Жалко-то как. Даня и не подозревал, что в чем-то прав. Роман не знал о своем происхождении, воспитывался в детском доме на Земле. Были тому причины.