Василий Баранов - Флибустьерское синее море

— Даня. Император! Вы там дети, мальчишки.

— Мы дети, мама.

— Иди, Даня, отдыхай. Тебе завтра в институт.

— Хорошо, будем спать.

Данька лег поздно, а вставать пришлось рано. Он немного проспал. Побежал в юридическую академию. Там встретился с Гришей. Тот сразу же набросился на друга.

— Ты совсем очумел. Сдурел. Ты куда делся? Думал, вообще не увижу тебя.

— Но я здесь. Конвертик отдай.

— Не отдам.

— Это почему?

— Ты прости, но не смог я удержаться. — Бурчал Гриша. — Распечатал я его, прочитал.

— Что же вы такие нетерпеливые! — Всплеснул руками Данька.

— Что? Ты что мне написал? Все, погиб.

— Я думал, что такое может случиться. А я и не попрощаюсь. Но все обошлось.

— Расскажешь мне потом.

После лекций они шли по заснеженной улице, болтали. Данька в очередной раз рассказывал о битве. Здорово, повторял Гриня. И с флагом хорошо получилось. У вас свой император. Теперь можно строить империю.

— Гриша, какая империя. Одно название. Но ребятам нравится. Пусть забавляются.

— Пойдем ко мне. — Предложил Гриша. — Посидим, кофе выпьем, поболтаем.

Они пришли домой к Грише. Отца у того еще не было, не пришел с работы. Мать, как сказал Гриня, ушла в поход за красотой. Гриша расспрашивал о событиях на далеком Карибском море. Спрашивал о ребятах, которых знал только по рассказам друга. О Соле, о Сайрусе. Что там Брайан.

— Ранили его. Я его бинтовал. Хотел, как он меня, иголкой позашивать. Не дал.

Гришка смеялся.

Даня без труда учился в академии. И в спецшколе. Трудно было сказать, что дает ему стимул, занятия в академии для спецшколы или наоборот. Ему нравились все предметы.

— Гриша. Химия — это песня.

— Шутишь, это — мука.

— Нет, песня. И органическая химия. Не рассчитаешь с количеством — предоза. Нам с тобой это потом пригодится при ведении дел.

— Согласен.

— И физика.

— Что в ней, в физике.

— Даже обычная механика. Выстрел, тут зависит много от ветра, его направления, от начальной скорости. Все надо учесть. Важно, оружие было нарезное или гладкоствольное. Когда пуля вращается в полете, она меньше отклоняется.

— Учтем, Даня. Когда стрелять будем.

— То тоже. Мне и математика нравиться.

— Что тебе в ней понравилось?

— Теория комплексного переменного.

— Чего ты в ней нашел?

— Смотри, единица мнимая, а какие кренделя функции выписывают. Если из под коряги (так он называл квадратный корень) вытащить минус единицу, то получим мнимую единицу. Что это значит? Или то, что она есть, или она мнит о себе, что она есть.

— Данька, не морочь голову.

— Не буду. Ты давай, английским занимайся. Открывай грамматику английского языка и читай. Тебе надо словарный запас пополнять.

— Даня, не получается у меня. Не могу всего запомнить. У меня ячеек в памяти не хватает.

— Врешь. Если ты на этот раз опять…. Неля Николаевна нас задавит.

— Не задавит. — Гриша и сам не верил своим словам.

— Задавит. Ты видел, с какой здоровенной дамской сумкой она ходит.

— Причем тут сумка? — Гришка нахохлился. Снова Данька голову морочит.

— А что в сумке? — Даня сделал большие испуганные глаза.

— Косметика, помада. — Что еще может быть в сумочке женщины.

— Нет, там гаротта.

— Что?

— Гаротта. Если тебя повесят, это позорно. А гаротта совсем другое дело. Для благородных. Это такой металлический ошейник. На шею оденут, а после винтики закручивают. Медленно, медленно, пока ты не сдохнешь.

— Шутишь?

— Не шучу. Испанцы такое делали. Вот Неля Николаевна будет медленно нам перекрывать кислород.

— Буду учить твой английский.

— Мы с тобой иногда будем по-английски между собой разговаривать. Сейчас я дам тебе книгу и ты начнешь читать.

Он достал из сумки книгу. Толстенькую.

— Это что?

— Как? Не видишь, Барбара Самюель. Любовный роман. Прочтешь, и мне перескажешь.

— Мне этого хватит до конца учебы в институте.

— Через месяц.

— Ты с какого дуба упал? — Возмущался Гриша.

— А произношение у тебя. Кто тебя поймет, что ты говоришь.

— Обычное произношение.

— Я могу показать, на примере русского языка. Мая мыта ралу.

— Это что? — Вот вредный Дэн.

— Мама мыла раму, в твоем произношении. У тебя невозможно понять, что ты говоришь.

Гриша только вздыхал.

Почти каждый вечер Данька ездил на ту троллейбусную остановку, где встретил Романа. Оттуда он шел на занятия в спецшколе. Нынче он выкроил время, что бы добраться до остановки пораньше. Он обещал отцу, что зайдет к Роману. Он сошел с троллейбуса, осмотрелся. Надо зайти, купить чего-нибудь этому крохобору. Называет себя верховным божеством. Обыкновенный крохобор. Поначалу хотел обойтись малым, но передумал. Взял коробку кофе пятьсот грамм и два килограмма шоколадных конфет. Ромка заслужил. Сложил все в пакет и потопал в госпиталь. Вот знакомый корпус хирургии. Женщине на вахте сказал:

— Я к Роману Алексеевичу.

— Помню, ты уже заходил. Бери бахилы. Халат. Иди. Он у себя.

Данька поднялся на второй этаж. Дверь знакомого кабинета. Он вошел в каморку Романа без стука. Тот сидел за столом, учитывая и переучитывая простыни и халаты.

— Так, приперся, — заявил Роман.

— Не ждал, что ли, — также грубовато откликнулся Данька. — Я к тебе в гости.

— Проходи, садись. Здорово. — Сказал хромой бог.

— Я тебе кое-что принес. — Данька вытащил из пакета кофе и конфеты.

— Клади, я готов принять жертвенные подношения. А то у меня все на исходе. — Роман кивнул в сторону тумбочки, где стояла почти пустая банка кофе.

— Я, как чувствовал, Ромка, поэтому и прихватил.

— Спасибо, Даня, — поблагодарил Роман.

— Это тебе, Роман, спасибо. Свен просил поблагодарить от себя и от ребят.

— Так это мелочи. Я сказал, что помогу. — Роман поднялся, доковылял до тумбочки, включил чайник.

— А я подумал, что мне приснилось, что ты приходил. Показалось все.

— Если кажется, то крестись.

— Как дела у тебя, Рома?

— Тружусь. Все нормально. Как заведено. У вас там тоже все на лад пошло. В этом мире перемены грядут. И без тебя не обойдутся. Но рано об этом.

— С твоей помощью пошли на лад, — улыбается Данька. — А ты и здесь чего замыслил?

— Рано о том. Не будь любопытным.

— Я хотел к тебе с пустыми руками прийти. Не буду ничего брать этому крохобору.

— Даня, опомнись. — Начал Роман. — Ты о ком говоришь. Нет в тебе страха. Я же высшая сила. Я владыка смерти.

— И думаешь, я буду перед тобой лебезить? Я боцман, а ты — санитар. В чинах вырастешь, тогда посмотрим.

— Ты охальник! Матросня неотесанная. — Но было видно, Древний вовсе не обижается на Даньку.

— Каков есть, извини.

— Я тебя костылем шабаркну.

— Не догонишь, хромоногий! — Заявил Даня.

— Я тебе кофе не налью.