Владимир Корн - Кристиан Флойд. Страж Либерилля

– Останешься? – с надеждой спросил он. – Будет весело. Заодно отпразднуем твой день рождения. Сыграешь что-нибудь.

– Картину продал? – взглянув на обильно заставленный стол, поинтересовался я, на что компаньон кивнул. – Какую именно?

– «Вечер в Карленто». За два лореля, – и во взгляде, и в голосе Слайна сквозила гордость.

Было с чего: такую высокую цену за его работы не давал еще никто. Даже странно: «Вечер», как по мне, это такая мазня! Совсем недавно я высмеивал эту картину. А тут – на тебе: целых два золотых лорика!

«Красок бы лучше купил и кистей! Вечно жалуешься на их недостаток, а сам деньги переводишь», – подумал я. Вслух же сказал:

– Извини, Слайн, не могу. Мне нужно дома появиться: мама и так уже с ума сходит, три дня – никаких известий. И сыграть у меня не получится.

Для убедительности мне пришлось продемонстрировать перебинтованную кисть. Я внутренне скривился: до чего же неудачно все получилось. На зубах полно всякой заразы, не разнесло бы руку.

Вообще-то сыграть пару-тройку мелодий из репертуара той же Сесилии Цфайнер моя рана нисколько бы мне не помешала. Но времени нет – мама заждалась. Тем более, мне еще необходимо придумать какое-нибудь оправдание.

– Потом тебе сыграю, твою любимую, три раза подряд, – пришлось мне утешить Слайна. – Дуг! – окликнул я друга, в упор не замечая выразительных взглядов одной из девиц с сильно подведенными глазами, что придавало ей удивительно томный вид. – Подойди на минутку.

Тот не заставил себя долго ждать.

– Что-то случилось, Крис?

Дуглас смотрел на меня с такой готовностью, что и без слов было понятно: позови его, и он пойдет, не спрашивая, куда и зачем, бросив и угощение, и этих барышень. К слову, выглядевших вполне ничего.

– Как у тебя со зрением?

– Да как будто бы нормально уже все. – Он на миг приложил ладонь к слегка припухшему левому глазу. Не так давно Дугу здорово досталось, глаз заплыл полностью, и он жаловался, что все двоится.

– Тебе эта девица сильно нравится? – задал я новый вопрос.

– Лаура? Да как сказать… Сиськи у нее что надо. Так, и к чему это ты спрашиваешь? – Его лицо озарила догадка. Похоже, он понял, что дело совсем не в его зрении. Кем-кем, но тугодумом Дуг никогда не был. – Ты имеешь в виду…

– Именно, – кивнул я. – Ты вот что… Если тебя не затруднит, постарайся, чтобы у Слайна с Лаурой все было хорошо. Для тебя она – одна из многих, но не для него. Обещаешь?

У самых дверей меня догнал тип, имени которого я так и не успел узнать.

– Крис, – начал он и даже схватил меня за руку, но тут же ее отпустил, поймав мой выразительный взгляд. – Я считаю, что Варелл был не прав и что так не делается. Мы даже с ним разругались. В общем, не смотри на меня так.

– Хорошо вам повеселиться, – только и ответил я, прикрывая за собой дверь.

Возможно, не такой он уж и неприятный тип, как мне показалось вначале.

Моя мама никогда не была хорошей хозяйкой. Нет, в случае необходимости она способна состряпать обед, причем вполне съедобный. И в доме у нее всегда все блестит. Но вести хозяйство – это ведь не только уборка, готовка и умение со вкусом подобрать новые портьеры в гостиную. Когда был жив отец, недостатка в деньгах не было и хозяйство вела экономка. Затем отца не стало, и все пошло прахом. Как говорится, беда не приходит одна – с детками. Рухнули акции крупной железнодорожной компании, приносящей нашей семье основной доход, а откуда-то из темного угла вылезли связанные с наследством судебные тяжбы. Прежде, когда отец был в силе, безнадежные. Закончилось все тем, что нам пришлось продать большой красивый дом с видом на президентский дворец и переселиться почти на окраину. В дом куда меньшего размера, старый, со скрипучими лестницами, по одной из которых я и поднимался сейчас на второй этаж.

– Мы тебя вчера весь вечер ждали, сын. – Мама выглядела олицетворением укоризны.

– Извини, мама: в тюрьму угодил. Знаешь, мы тут с парнями решили на следующей неделе банк ограбить, деньги очень нужны. Через полтора месяца – день рождения у Изабель, и я приглядел для нее гарнитур с ларимарами. Красивые камни, редкие к тому же, они входят в моду, а их цвет как нельзя лучше подойдет к ее глазам. Думаю, Изабель будет рада такому подарку. Ну я и зашел в один магазинчик договориться, чтобы гарнитур придержали. Ты должна помнить его хозяина, Конвера. У него еще есть сын Варелл, когда-то мы с ним дружили и он частенько бывал у нас. Так вот, заглянул я туда, а этот самый недоносок Варелл обвинил меня в том, что я якобы украл с витрины кольцо, когда он отвернулся. И полицейский как будто специально околачивался рядом. В общем, меня загребли. А все дело в Бригитте, вот ее-то ты точно не знаешь. Варелл в нее по уши втрескался, ну а когда узнал, что мы с ней однажды в меблированных комнатах целую ночь провели, почему-то взъелся не на шутку. Хотя, если разобраться, Бригитта сама меня туда затащила, а об отношении Варелла к ней я уже потом узнал. Так я и провел свой день рождения в тюрьме. И если бы не Гленв Дарвелл, точно бы там еще на несколько дней задержался, если не хуже.

Конечно же ничего этого я говорить не стал, пусть даже все было правдой. Лишь промычал что-то в ответ. Врать категорически не хотелось. Да и не удалось мне придумать никакой уважительной причины.

– Как у тебя дела с учебой, сын?

– Нормально. На днях к кинематике приступили.

Мама до сих пор уверена в том, что я продолжаю учиться. Она считает: раз уж у меня нет никакого желания серьезно заниматься музыкой, то можно стать инженером – вполне достойное для мужчины занятие. Но соврать все же пришлось, когда она спросила, откуда у меня деньги на учебу, ведь я не брал у нее ни единого сантима [3] Сантим – мелкая разменная монета. .

– Музыкой зарабатываю. Чем же еще? – ответил я. – Чаще всего – тапером в синематографе, заодно и фильмы смотрю.

В глазах мамы тапер – не самое уважаемое занятие, но для нее главное, чтобы я не скатился до ресторанных музыкантов.

За ужином мама разулыбалась, что бывает крайне редко после смерти отца. Смеющейся за это время я ее вообще всего-то два раза видел. Она у меня красивая. И стройная: со спины ее можно смело за Изабель принять, а фигура у моей сестры – на загляденье!

Мы сидели за столом втроем, и я был в ударе. Острил, рассказывал какие-то веселые истории и даже сыграл мамин любимый сонет. Жаль, что она не захотела спеть – у мамы замечательный голос. Но зато она улыбалась и была почти похожа на себя прежнюю.

Спела Изабель. Голос у нее не сильный, но удивительно приятный. Спела конечно же шлягер Сесилии Цфайнер. Тот самый, который можно услышать в мюзик-холле, в любой ресторации и просто на улице, сейчас его поют все: