Константин Воронин - Действия с дробями (СИ)

- Боюсь, что темпераментнее и меня... Ты забываешь, что я тебя полюбила, будучи маленькой девочкой, и заполучила в шестнадцать лет. А Маша столько лет копила в себе страсть и нежность, что сейчас это из неё хлынет неудержимым потоком.

Я глуповато ухмыльнулся:

- Наконец-то мой звериный инстинкт насытится.

- Ещё как! Не ухмыляйся, погоди, мы тебя ещё до бессознательного состояния доведём.

- Ой, боюсь, боюсь!

- Жалко, не могу тебе дать пинок или подзатыльник. О, как время-то за разговором пролетело. Через пятнадцать минут - финал-апофеоз.

- Н-да, уж. Напряг какой-то.

- Прекрати. Помнишь, как на автовокзале в Новгороде, когда ты вздыхал, что мне только шестнадцать лет, что я тебе сказала?

- Не ханжествуй и не занудствуй. Я - половинка твоя.

- Правильно. Только теперь пока половинка. Всё насчёт "пока" понял?

- Не совсем дурак. Хотя, частично есть.

- Молодец. Самокритика - вещь полезная. Учти, Маша после формовки будет очень слабая. Ты, уж...

- Яволь, мин хенераль.

- Я пока вам мешать не буду. Надо место для ночлега поискать. Поспать-то придётся. Но перед сном вас навещу,- и смолкла.

Коренастая лардесса в белом халате вкатила в помещение больничную каталку. Точь в точь, как в нашем госпитале на Базе. Оставив каталку посреди комнаты, лардесса вышла в коридор, где её дожидались ларды-охранники. Дверь закрыли. Я подошёл к каталке. Знакомое Машино лицо с закрытыми глазами. Точно, как похожа на Катю! И обнажённое тело, каждый миллиметр которого я знал. Вот и крошечное пятнышко родинки на левом плече. И даже немногочисленные веснушки на груди скопировали. Я так люблю их целовать у Вики.

Маша открыла глаза и слабым голосом прошептала:

- Серёженька, слава Богу, ты рядом. Что со мной?

- Всё в полном порядке,- преувеличенно бодро сказал я,- только вся каким-то жёлтым гелем перемазана. Сейчас воду включу, и мы его смоем.

Когда отрегулировал душ и вернулся к каталке, Маша пыталась сесть, но это у неё не получалось.

- Что со мной?- заплакала она.

- Всё хорошо. Не плачь, малышка моя,- и торопливыми поцелуями осушал слёзы на её лице,- любимая моя роднулечка, кисонька моя пушистенькая...

- Какой сладкий сон,- сквозь слёзы улыбнулась Маша,- не хочу просыпаться.

- И спи себе. Только обними меня руками за шею.

Легко подхватил её на руки и понёс в ванну. Аккуратно поставил. Маша продолжала держаться руками за мою шею. Я тоже залез в ванну.

- Стоять на ногах сможешь? Или лучше тебя посадить?

- Смогу, только ноги почему-то дрожат. Сейчас попробую энергию ци призвать. Совсем ослабла.

Ни мочалки, ни губки не было. Я нажимал мизинцем правой руки кнопку на стене и из краника, торчащего из стены, в мою подставленную ладонь лилось что-то вроде жидкого мыла. Левой рукой я держал душ на гибком шланге, а правой смывал гель. Гель смывался легко, так как не успел засохнуть. Маша держалась обеими руками за мои плечи. Как я не вглядывался, но не видел ни шрама, ни другой какой-либо отметины в месте соединения головы с шеей. Не с тоненькой, "цыплячьей" шейкой, из-за которой Машу дразнили Головастиком, а с длинной и стройной, как у Вики. Вот ведь, чёртовы ксанты, умеют же!..

Отмыл от геля шею, плечи, руки, приговаривая:

- Сейчас помоем мою маленькую девочку, помоем мою заюшку, помоем мою малышку...

Маша блаженно улыбалась, стоя с закрытыми глазами. Но вот я дошёл до того, что лучше всего было называть древнеславянским словом: перси. Ослепительной белизны, без единой родинки или веснушки (веснушки были чуть пониже ключиц), идеально правильной формы. Соски, без всяких пупырышек и волосинок. Их нельзя было назвать крошечными, им лучше всего подходило определение: небольшие. Эдакие гладкие пятнышки, с милым бугорком посередине.

Едва я стал смывать гель с этих упругих, высоких полушарий, как соски тотчас поднялись, став чуть покрупнее.

Маша сразу открыла глаза.

- Постой, погоди, что это?- Посмотрела вниз,- О, Господи! Это что такое?!

Боковая стена возле ванны была зеркальной, и я повернул Машу лицом к зеркалу.

- Это ты, Машенька.

- Боже! Нет, это - сон! Серёжа, ущипни меня, чтобы я проснулась.

- Со всем моим удовольствием,- и ущипнул за упругую, круглую попку так, что Маша взвизгнула.

- Полегче не мог! Значит, не сплю. Господи, ещё бы я не знала это тело! Сколько раз видела в душе на полигоне. Это самое прекрасное тело, которое я только встречала в своей жизни! Каждый раз, при виде его, я истекала слюной от зависти. Вичка! Вичка! Ты меня слышишь!

- Ну, что ты орёшь, как пострадавшая?

- Спасибо тебе, любимая, за такое тело! Вичка, Виченька! Это же просто... Ой, люблю тебя до смерти!

- Машенька, это же не я тебе дала такое тело, а ксанты.

- А кто его сделал таким? Это же твои упражнения с луком сделали грудь такой. Ты в душе наклонишься, а грудь остаётся той же формы, что и у стоящей. Ни одна красавица Базы с грудями, отвисающими до пола, таким похвастаться не может. А попка не отвислая,- Маша повернулась к зеркалу спиной, не отрывая взгляда от себя,- не продолговатые ягодицы, а кругленькие, без малейших следов целлюлита. Животик, ой, какой чудный! Сказка, а не тело!!!

- Всё равно, это не моя заслуга. Мама с папой, мать-природа, Серёжка...

- А я-то тут при чём?

- Кто меня в такой идеальной форме поддерживает? И на полигоне, и в постели.

Маша упорно стояла на своём:

- Виченька, тебе за это спасибо. Я тебя больше жизни люблю!

- И больше Серёжки?

- Ну-у-у, так нечестно, провокаторша...

- Когда я маленькая была, меня мама так всё время провоцировала: "Серёжу любишь больше, чем меня?". Я отвечала: " Тебя очень-очень люблю, а Серёжу на самую чуточку больше".

- Вот тебе и ответ на твой вопрос. Я тебя очень-очень люблю, а Серёжу на две чуточки больше.

- Это, что, ты его больше любишь, чем я?

- Ну, так получается.

- Ты-ы-ы!!!

Я, тем временем, отмыл от геля Машину спину и то, что пониже спины. И не мог удержаться: оставил на белоснежных ягодицах два красных пятна. После первого поцелуя Маша громко охнула, после второго - застонала.

- Серёжа, всё, дальше я сама вымоюсь.

- Здрассте, приплыли. Имеет право муж помыть свою жену?

- Я тебе ещё не жена...

- Это - очень - даже - легко - исправить,- сказала Вика, делая между словами паузы.

Лицо Маши стало ярко-пунцовым.

- Ой, Машенька, какая прелесть! Ты так мило краснеешь. Можно подумать, что ты...

Маша оборвала её:

- Вот именно. Сколько раз собиралась отдаться какому-нибудь пьяному десантнику, которому уже наплевать, с кем в постель завалиться, да всё как-то не решалась. А когда Серёжу полюбила, поняла, что так и останусь старой девой. На космодроме ты меня ошарашила. Но Паша был с Валей, Трэш - с Мудровской, Гросс - с Тарье. А я - седьмая лишняя. В самом горячечном сне не могла предположить...