Роман Глушков - Найти и обезглавить! Том 1

– Увы, я в свое время испытал на своей шкуре только боль, поэтому мое мнение о курсорах осталось неизменным, – признался ван Бьер. – Но зачем курсор атиррской церкви так с тобой поступил? Разве не его братья устраивали нам травлю и разбивали алтари нашей Кригарии?

– Наверное, потому что Армидиан был добрым человеком, только и всего, – пожал плечами Вирам-из-Канжира. – Другой причины помогать мне у него не было. Поэтому он служил Громовержцу в такой глуши. Затем чтобы держаться подальше от мирских соблазнов. И не погрязнуть в интригах, что царят в верхушке Капитула.

– И ты решил, что после этого остался у курсоров в долгу?

– Ну, вам-то – забывшим обо мне, старшим братьям, – я был тогда уже ничего не должен. В то время Армидиан остался единственным человеком на свете, кого я по-настоящему уважал. И когда я навестил его, чтобы спросить совета, как мне жить дальше, он ответил: не кручинься из-за пустяков, сынок! Ты ощутил на себе величие силы Громовержца, а, значит, ничто не мешает тебе обратиться в единственно правильную веру. И обрести себе новых братьев, раз уж старые от тебя отреклись.

– И ты в итоге предал не только нас, но и наши традиции? – пророкотал Баррелий. – Ты начал проливать невинную кровь по указке своих новых хозяев? Ты начал собирать банды грязного отребья и свергать неугодных Капитулу правителей? Начал разорять города в мирное время? Каких замечательных братьев ты себе отыскал, Вирам! И как многому они тебя научили!

– Вы первый предали меня, учитель! – Чернее Ночи гневно указал на него пальцем. – А, значит, не вам устраивать надо мной судилище! И да – я на самом деле свергал, разорял и убивал не на войне! Но я занимался этим не потому что кровопролитие доставляет мне радость, а с целями, которые вы с вашими отжившими традициями и взглядами на мир никогда не поймете! И это еще не все! Я скажу больше…

Тут он был вынужден прерваться, потому что в доме послышался громкий треск. А вскоре из дверей высыпала знакомая ван Бьеру, шумная компания.

Трое из пятерых браннеров – те, на которых выплеснулась большая часть кипятка, – выглядели жутковато. Их ошпаренные и покрытые волдырями лица были перекошены от боли. И они, гневно рыча, намеревались расквитаться с тем, кто им ее причинил. Прочие двое островитян пострадали не так сильно. Но ярость товарищей действовала на них заразительно, и негодовали они ничуть не меньше.

Трудно было себе представить, кто смог бы удержать на месте жаждущих отмщения Ледяных Акул. Баррелий на такое вряд ли был способен. И неминуемо схватился бы с ними, кабы не его собеседник.

Увидев Вирама-из-Канжира, хойделандеры вмиг заткнулись и застыли как вкопанные. Так, словно на сей раз их окатили ледяной водой, отчего их пыл и желание драться тут же угасли.

– Пойдите прочь! – рявкнул на них канафирец. – Я дал вам шанс поквитаться с убийцей Тогарра, но вы его упустили! И теперь это мой разговор, а не ваш!

Браннеры, однако, его не послушались: остались топтаться возле дома и угрожающе зароптали.

– В последний раз говорю: пошли прочь! И чтобы я вас больше никогда не видел! – сострожился Чернее Ночи. – Или, клянусь: вы будете иметь дело не с этим человеком, а со мной! Прямо здесь и сейчас!

И посох в его руках, издав зловещий гул, сделал несколько оборотов. Настолько стремительных, что казалось, будто Вирам его заколдовал: растворил в воздухе, а затем вернул ему прежнюю форму.

Этот довод показался Ледяным Акулам убедительным. Пытаясь сохранить остатки достоинства, ошпаренные ублюдки не бросились наутек, как ошпаренные. Они удалились без суеты и спешки, все время оглядываясь и цедя сквозь зубы ругательства. Которые теперь были адресованы не только Пивному Бочонку, но и Чернее Ночи.

Насколько серьезно они восприняли угрозу канафирца, трудно сказать. Я следил за ними из башни до тех пор, пока они, шагая по дороге, не перевалили через горку и не скрылись с моих глаз. Но с глаз кригарийцев они скрылись гораздо раньше. После чего те возобновили беседу, чей тон становился все более угрожающим.

– Не вам судить, меня, учитель! – повторил Вирам-из-Канжира. – Вы, кригарийцы, до сих пор копошитесь в подножной грязи, тратя заработанные на чужой крови деньги на шлюх и выпивку. Капитул Громовержца – вот истинная сила, которая стоит выше всей этой мелочной суеты. Он меняет мир, а вы лишь подбираете крошки с его стола. И при этом у вас хватает наглости заявлять, что деяния Капитула якобы низки и позорны! Служа Громовержцу, я нашел в себе силы простить вас – моих бывших братьев. Я изгнал из себя всю злость и обиду, что у меня к вам были. Но вы на такое всепрощение неспособны, что, в общем-то, меня не удивляет. Хотя оно и к лучшему, что между нами все окончательно прояснилось. Теперь, когда вы преследуете меня и обвиняете в отступничестве, у меня не осталось выбора, кроме как убить любого кригарийца, вставшего у меня на пути. Жаль, что приходится начинать с вас, учитель – с человека, которого из всех выживших кригарийцев я уважал больше всех. Но так выпал жребий, и тут ничего не попишешь. Могу лишь пообещать, что ваша смерть будет достойной, и весть о ней разнесется по всему свету.

– Твое предложение справедливо, и я принимаю его с благодарностью, – ответил Баррелий. – Вот только жаль, не могу пообещать тебе то же самое. Для нас, кригарийцев, будет гораздо лучше, если ты сгинешь в водах Северного океана пятнадцать лет назад, и мы с тобой больше никогда не встречались… И чем ты намерен меня убивать? Своей палкой или предпочтешь иное оружие? Если что, у меня в запасе есть небольшой арсенал, где ты можешь выбрать себе все, что пожелаешь.

– А вас не устраивает мой посох?

– О, нет, что ты – вполне устраивает. Просто отвечаю любезностью на твое великодушие, раз уж отблагодарить тебя иначе у меня не получится…

Лед и Мрак сошлись в бою не на берегу, где они встретились, а на мельничной плотине, чья верхушка являла собой площадку шириной четыре шага, а длиной – порядка двадцати. Устрой на ней поединок, к примеру, браннеры, им наверняка было бы там тесновато. Но привычные ко всему кригарийцы, напротив, сочли это место удобным для своего последнего разговора.

Вернее, удобным его счел канафирец. Проведя короткие переговоры, противники выдвинули друг другу по одному встречному условию. Ван Бьер попросил себе другое оружие, а Вирам-из-Канжира настоял на том, чтобы схватка происходила на плотине.

Просьба первого была мне понятна. Биться коротким мечом против мастера, в чьих руках посох вращался с умопомрачительной скоростью, было бы ошибочной тактикой. Поэтому Баррелий сменил «эфимца» на копье. Более длинное и тяжелое, чем то охотничье, что я носил за ним в Кернфорте, и предназначенное не для метания, а для рукопашных схваток.