Роман Глушков - Найти и обезглавить! Головы на копьях. Том 2

Самоутешение, честно говоря, было так себе, но меня оно устраивало.

– Сегодня ночью я проползу в лагерь наемников, – заявила Ойла под вечер четвертого дня нашей погони. И третьего дня, что мы с нею шли по горной дороге. – Если повезет, попробую его освободить. Если не повезет, попытаюсь хотя бы поговорить с ним и передать ему нож.

– Если тебе не повезет, наемники поймают тебя и изрубят на куски, – уточнил я. – Или на мелкие куски, если им захочется тебя помучить.

– А ты придумал более удачный план? – спросила она, презрительно скривив губы.

– Нет, – ответил я. – Но раз ты собираешься на встречу с Баррелием, значит, я иду с тобой. Чтобы освободить его, не помешает вторая пара рук. И где ты ее возьмешь? Попросишь часового тебе подсобить?

– Вот еще! Ишь чего захотел! – фыркнула Ринар. – И не мечтай! С тобой меня точно поймают еще на подходе к наемничьему лагерю. Да я с колокольчиком на шее буду тише ползти, чем с таким неуклюжим помощником, как ты! К тому же у тебя вечером есть работа. Надо будет помыть тарелки, надергать Мерзавке травы, вычесать у нее из гривы репьи… И что там с моим одеялом? Ты уже всех вшей из него выловил?

– Да пропади оно пропадом, твое одеяло вместе со вшами и репьями! – вскипел я. – Не желаешь меня брать – не бери! Только я все равно отправлюсь следом за тобой! И поползу к наемникам в лагерь, неважно, нравится тебе это или нет. Мы еще посмотрим, кто из нас раньше доберется до кригарийца.

За минувшие дни я не впервые огрызался на Ойлу – пользовался тем, что сегодня она не пряталась за спинами гогочущих приятелей. Но в прошлые разы я выказывал гонор по пустякам, и это ее больше смешило, чем злило. Сейчас же, когда мы с нею обсуждали столь важный вопрос, моя строптивость не вызвала у нее улыбку.

– Не поняла? – нахмурилась Ринар. И, натянув поводья, развернула Мерзавку, верхом на которой ехала впереди меня. – То есть предлагаешь мне тебя связать и заткнуть тебе рот кляпом, так, что ли?

– Связать? Ну-ну, попробуй! Авось и впрямь получится! – отозвался я. После чего поставил тележку Баррелия на стойки, отпустил оглобли и сжал кулаки.

Момент, когда Ойла заставит мое терпение лопнуть, должен был рано или поздно наступить. Так почему бы этому не случиться сейчас! Чем сегодняшний день хуже завтрашнего или послезавтрашнего?

– Ха! – Она уперла руки в боки. – Вот как, значит, ты заговорил! Осмелел, да? Решил, что раз убил криджа, то и со мной справишься? Забыл, что если бы не лошадь, ты бы эту тварь никогда не одолел! Или ты надеешься, что лошадь опять тебе поможет? Что ж, ладно, иди попроси Мерзавку, пусть она за тебя заступится! Только хорошо попроси! Потому что если она откажется, я намну тебе бока вон той палкой. Да так, как тебя не лупили даже в пажеской школе, где ты, говоришь, когда-то учился.

И она указала на валяющийся у дороги кривой сук длиной в два локтя, что отломился от ближайшего дерева.

– Руки коротки, – ответил я. Мне тоже хотелось наговорить ей немало всяких гадостей, но я сдержался. И вовсе не из вежливости. Просто опять вспомнился Баррелий, который не разменивался перед боем на брань и проклятия.

Я не хотел драться с Ринар, но чувствовал, что на сей раз нашла коса на камень. И что уступив ей в этом споре, я обреку себя на еще больший позор. От которого мне будет гораздо труднее отмыться.

– Вот придурок! – Ойла презрительно сплюнула и, не сказав больше ни слова, спешилась. А затем подобрала палку, отломала от нее мелкие ветки – дабы та лишилась колючек, – и, залихватски покрутив ее в руке, направилась ко мне.

Насупившись, я ждал, когда она приблизится. Конечно же, она не блефовала. И намеревалась отдубасить меня – без злобы, исключительно в назидательных целях. Затем чтобы впредь мне было неповадно ей перечить.

Удастся ли Ринар это? Вполне вероятно. Правда, я еще не видел, чтобы она с кем-то дралась. Но поскольку отец научил ее метко стрелять, то и постоять за себя тоже, небось, научил. По крайней мере, в драке со сверстниками.

Все, что Ойла думала обо мне, было написано у нее на лице. Наемники так часто шпыняли меня у нее на глазах, а я лишь молча проглатывал обиды, что она волей-неволей стала видеть во мне безобидного мальчика для битья. Который хоть сегодня и взбрыкивал, но лишь из-за того, что давно не получал подзатыльник. Вот Ринар и собиралась это исправить, раз уж угрозы на меня не подействовали.

Ну что ж, удачи тебе, крошка! Потому что сейчас она понадобится тебе больше, чем мне.

Это в стрельбе из лука мне было с Ойлой не тягаться. Возможно, что в драке на кулаках тоже – я провел детство во дворце, где кулачный бой – развлечение черни, – был не в почете. Но нападать на меня с палкой после того, как ван Бьер с помощью такой же палки учил меня терпеть боль, оставив на мне уйму синяков и шишек, было смешно. Тем более девчонке.

Натасканный на кригарийских ударах – тренировочных, но все равно быстрых и сильных, – я метнулся вперед и перехватил ойлину палку, едва та ею замахнулась. Полагая, что я струшу, девчонка не ожидала от меня такой прыти. И, вцепившись в свое оружие обеими руками, попыталась то у меня отобрать.

Однако я его и не удерживал. В момент, когда Ринар дернула палку, я выпустил ее из рук. И одновременно подцепил своей ногой лодыжку Ойлы.

Этого хватило, чтобы вложившая в свой рывок все силы Ринар споткнулась и растянулась на земле. И не только растянулась, но еще и треснула своей же палкой себе по лбу.

Ставить подножки меня также научил Баррелий. Это был несложный, но полезный прием для мальчишки, не умеющего драться стоя. «Боишься, что собьют с ног – сам вали с ног противника и бей его лежачего!» – говаривал монах, показывая мне, как надо делать простенькую подножку. И хоть до сей поры я не применял ее в бою, с Ойлой это сработало. Особенно, когда она оказалась не готова к отпору.

Само собой, я не мог дать ей сразу же подняться, ибо она снова напала бы на меня. Поэтому, едва Ринар очутилась на земле, я набросился на нее. И наконец-то взял реванш за все насмешки, что от нее натерпелся.

Отобрав у нее палку, я отшвырнул ту подальше. А отбрыкивающуюся противницу перевернул на живот и, заломив ей руки за спину, уселся на нее верхом.

Вид у меня при этом был, наверное, весьма самодовольный, хотя особой радости от победы я не испытывал. Скорее, наоборот, мне стало не по себе, когда я подумал, что теперь мы с Ойлой разругаемся вдрызг и она меня бросит.

И все же отпускать ее, когда она была готова сожрать меня живьем, являлось неразумно, не сказать опасно.

– Ах ты!.. Ах ты!.. Ах ты!.. – Задыхаясь от гнева и унижения Ринар не могла найти для меня подходящее оскорбление. – Да как ты!.. Да я же тебя!.. А ну живо отпусти меня, слышишь, выродок? Живо, я сказала!