Роман Глушков - Найти и обезглавить! Головы на копьях. Том 2

Уступ, по которому шла дорога, на этом ее участке расширился. И позволил каравану устроиться на ночлег в стороне от нее. Мы сошли с дороги и поднялись в гору еще раньше – сразу, как только увидели в темноте отблески костров. После чего отыскали более-менее пологий склон, спускающийся прямо к стоянке, выбрали на нем незаметный снизу выступ, и там расположились.

Прежде чем соваться в лагерь, надо было за ним понаблюдать. И дождаться, когда наемники уснут. Что должно было случиться уже скоро, ведь путь по горам с тяжелым грузом изрядно их выматывал.

Мы не сомневались, что дозорные разбудят отряд, если кто-то станет приближаться к нему по дороге. Возможно, они следили и за горами. Но поскольку прежде никто из них не обнаружил Ринар, она надеялась, что ее не обнаружат и сегодня. По крайней мере до тех пор, пока «неуклюжая тварь», то есть я, не поползет за ней в лагерь спасать кригарийца.

От нашего укрытия до стоянки было рукой подать. Мы различали в свете костров сидящих вокруг них наемников, но не слышали, о чем они говорили. Хотя вряд ли мы узнали бы из их бесед что-то полезное. Перемены в их жизни начнутся, когда они спустятся с гор и доберутся до окрестностей Фенуи. А пока их дорожная жизнь была рутинной и не изобиловала новостями.

– Где ван Бьер? – с тревогой осведомился я у Ойлы после того, как осмотрел сверху лагерь и не обнаружил нашего многострадального друга.

– Его держат в кандалах и на цепи в повозке Шемница. – Она указала на знакомую мне повозку, куда было нагружено меньше всего золота. – И сейчас пленник, скорее всего, спит.

– Спит? – засомневался я. – Это непохоже на кригарийца. У него плохой сон и он не засыпает так рано. Разве только когда перепьет. Но кто бы сегодня угощал его выпивкой?

– Вот тут ты ошибаешься, – не согласилась Ринар. – Позавчера я видела, как за ужином его поили вином. Наверное затем чтобы ему крепче спалось и он не помышлял о бегстве. Но мы еще увидим кригарийца до того, как лагерь уснет. Энца или Кирса – не знаю, кто из них стережет его этой ночью, – выведут его облегчиться. Полагаю, вон к тому дереву, что уже кем-то обоссано.

Я не видел таких подробностей на указанном дереве. Но раз Ойла так сказала, у меня не было причин ей не верить.

– Баррелия что, доверили стеречь этим… копейщицам? – Я хотел назвать любовную парочку наемниц более грубым словом, но сдержался.

– А чем они плохи? – удивилась в свою очередь Ринар. – Как раз наоборот, надежней стражи для него не сыскать. Шемниц и Бурдюк подозревают, что кто-то еще кроме Гифта и Кривоносой мог спеться с Баррелием. И, значит, этот кто-то может устроить ему побег. Даже Трескучему нельзя доверить охранять пленника. А вдруг он наплюет на приказ главаря и отрубит кригарийцу голову? Или кригариец раззадорит его на поединок, что также вряд ли понравится Арроду. Но Энца и Кирса, они вне подозрений. У них и среди наемников друзей раз-два и обчелся, а уж с ван Бьером эти мужебабы подавно не якшались. Стоит ему только дернуться, и они насадят его на копья быстрее, чем он успеет сказать «Большая Небесная Задница».

– И впрямь позорнее смерти для кригарийца не сыщешь, – согласился я. – А долго ты наблюдала за Энцей и Кирсой? Когда они меняются и надолго ли отлучаются, если им тоже приспичит отлить?

– Я же сказала: надежнее, чем они, здесь стражи нет, – повторила Ойла. – Либо одна из них спит, а другая стоит на посту, либо обе не спят и сторожат пленника. Один раз я видела, как они занимаются любовью. Но тоже не покидая поста и не спуская глаз с ван Бьера.

– И как мы поступим с этой парочкой?

– Когда одна копейщица захрапит, я всажу другой стрелу в глаз, – ответила Ринар. Судя по ее недрогнувшему голосу, она твердо настроилась на свое первое убийство человека. – Только надо подкрасться ближе, чтобы выстрелить наверняка. Но сначала я хочу кое-что передать Баррелию. Вещь, которая будет ему полезной. Даже если мы оплошаем, возможно, он сумеет припрятать мой подарок. И тот пригодится ему не сегодня, так завтра или послезавтра.

– Погоди, – недопонял я. – Ты сказала, что подаришь что-то ван Бьеру прежде чем убьешь стражницу. Но как?

– Угадай с трех раз, тупица.

И Ойла вынула из колчана стрелу. Но не простую, а с необычным наконечником. Вернее, таковым он показался мне сначала. Когда же я пригляделся, то понял, что ничего необычного в нем нет. Просто вместо наконечника к стреле был приделан узкий обоюдоострый клинок от маленького ножа. Такого, которым можно было и колупать доски, и ковыряться в кандальных замках, и перерезать чью-нибудь глотку. Особенно, если незаметно подкрасться к жертве сзади.

– Ты что, собираешься запустить эту штуку в повозку? – забеспокоился я.

– Ага. Так и сделаю, ведь я хочу подстрелить Баррелия спящим, – мрачно пошутила Ринар. – Нет, не в повозку, успокойся. Чтобы все прошло гладко и стрелу не заметили стражницы, послание надо вручить кригарийцу прямо в руки. Тогда, когда он окажется снаружи.

– То есть когда его выведут облегчиться, – догадался я. – Не будут же Энца и Кирса стоять с ним рядом и спускать ему штаны.

– Вот-вот, – подтвердила Ойла. – Обычно они отпускают цепь на всю длину и дают пленнику отойти от повозки. Не забыв, само собой, проверить ему кандалы.

– И мы знаем, куда именно он отойдет, – добавил я. – К дереву, которое он уже… пометил.

– Наверняка. А куда же еще? – пожала плечами Ринар. – Там-то мы и передадим ему привет…

Прошло не так много времени, прежде чем Кирса – был ее черед стеречь монаха, а Энца завалилась спать, – выгнала его прогуляться на сон грядущий. Но для меня и Ойлы это время тянулось очень долго. Настолько, что Ринар – немыслимо! – даже надоело меня пилить. Хотя раньше она охотно это делала, приписывая мне все известные ей недостатки кроме разве что смертных грехов. И вот настал момент, когда иссякла даже ее бурная фантазия, и она заткнулась. И только ее недовольный взгляд давал понять, что она не подобрела ко мне, а лишь взяла передышку перед новой словесной атакой.

Когда я наконец-то увидел Пивного Бочонка, мое сердце наполнилось одновременно и радостью, и жалостью, и негодованием. Я не видел его целых пять дней и успел соскучиться. Но как же он изменился за столь короткий срок!

Ойла не ошиблась: сегодня ван Бьера тоже напоили вином от пуза. Вот только его медлительность и неловкость объяснялись не опьянением. По крайней мере, раньше оно не превращало его в развалину. Теперь же Баррелий еле-еле вылез из повозки, и каждый шаг давался ему с трудом. Вернее, даже не шаг, а скачок. Он едва мог наступать на больную ногу и прыгал на одной, волоча за собой цепь. Потому что ни костыля, ни посоха, ни трости ему, естественно, не выдали.