Анатолий Ильинский - Лодка

— С формальностями покончено, адмирал Люкс шлёт вам персональный привет.

Командор при словах о персональном привете обменялся с Битси быстрыми взглядами. Но вслух Крейц сказал ему:

— Давайте упадём на двести, для начала, а то в тот раз мне что-то не понравилось, — командир подпирал подбородок в любимой позе, в любимом кресле. — U-двигатели — средний вперёд.

— Есть, на двести… Есть, средний…

— Только пусть сначала по отсекам осмотрятся, а уж потом на двести…

Командир переждал команды и доклады подчинённых при отработке своего приказания и посмотрел на штурмана.

— Рекомендуемый курс: пятнадцать, двести восемь, — не заставил себя ждать тот. — Второй курс: двадцать семь, триста. Оба идентичны по сложности. Первый выводит на опушку астероидного поля, — Дэд Шман уже демонстрировал на ПК оба курса. — Второй выводит в неисследованный район перед самыми воротами на Саленту. Хотя, как я понял из лоции, здесь все районы не исследованы, никто сюда похоже и не совался, — штурман, а за ним и все остальные вопросительно посмотрели на адмирала, ожидая опровержения либо подтверждения сказанного.

— Это не совсем так, — Кливмел Снаудер уже окончательно пришёл в себя, — несколько раз были исследователи, но они почему-то либо бесследно пропадают, либо их корабли выносит неизвестно откуда, совершенно лишённые экипажей. Поэтому суда остерегаются заходить в наш район. Последний раз к нам ворвались крейсер и два фрегата. Но этот район сам по себе их не интересовал. Они в нём что-то искали. Искали они очень упорно. Всё время меняли курс и скорость. То сходились, то расходились. При этом они разбрасывали во все стороны какие-то зелёные брызги…

— Глубинные бомбы… Они преследовали лодку…

— Наверно. Но что-то произошло. Было ужасное светопреставление…. Мы потом долго на своих старботах собирали всякую всячину, что осталась от них. Но опять ни одного трупа… Хотя, один фрегат удалось впоследствии отремонтировать, и он положил основу нашим ВКС. Мы называем это явление — Онти. Оно довольно частый гость в этих местах. Его можно вызвать, если потревожить окружающую обстановку. Сначала начинается свечение, потом если не закрыть глаза, кажется, начинаешь видеть саму суть предметов. Так рассказывают… А потом трах-тарарах и…

— И прошли отметку пятьдесят, — бесстрастно вписался в рассказ бортинженер, — все системы в норме. — И уже обращаясь к своим подчиненным, добавил, — дополнительную подкачку на центральный генератор!

— А лодка? Что случилась с той лодкой?

— Никто не знает.

— И много у вас таких явлений?

— Постоянных, типа Онти, всего пять. Но они предсказуемы, потому не очень опасны. И если быть благоразумным, то…

Командир повернулся к салентийцу вместе с креслом, — где у вас самые безопасные подходы, по которым можно проскочить во внешний космос?

— Конечно, совсем безопасного здесь ничего нет. А вот относительно безопасными можно считать наверно, "ворота". Так мы называем четыре огромных астероида… А больше я думаю…

— Мы тоже их так называем. Ну что ж "ворота", так ворота, — Крейц развернулся обратно, — штурман, когда мы там будем при среднем ходе?

— Примерно через три часа.

— Принято. Действуйте.

— В отсеках всё в порядке, лодка готова.

— Ну, так поехали! Начинайте погружение!!!

— Пятьдесят… Шестьдесят… Семьдесят…

Мягкий гул U-двигателей уже давно заглушал всё. Пружинящие движения лодки, казалось, вливают ловкость и в тела её обитателей.

— Восемьдесят… Девяносто…

Появилась дрожь корпуса, и она быстро прогрессировала.

— Прошли стометровую отметку. Сто десять… Сто двадцать… Сто тридцать… Сто сорок…

Корпус вновь начал очень видимо трястись, причём тряска медленно, но усиливалась. Теперь это была не просто входная болтанка, как вначале, а чувствовалось упорное, напряжённое сопротивление корпуса, не желавшего уступать ни одного кубика своего объёма.

— Сто пятьдесят, — сообщил вновь притихшему экипажу бортинженер. Хотя создавалось такое впечатление, что и без всяких приборов каждый мог точно сказать цифру погружения.

— Сто шестьдесят… Сто семьдесят… — голос бортинженера докладывающего о каждом новом прибавившемся десятке был совершенно бесстрастен, — сто восемьдесят. Сто девяносто…

Элия оторвался от приборов и посмотрел на командира в ожидании команды.

— Продолжайте погружение.

— Двести, — короткий пробег взгляда по приборам, на перешедшую в волны тряску бортов, — двести десять.

Салентиец ища поддержки, взглянул на Тильса и вдруг увидел, что и тот теперь одной рукой держится за поручень, причём эта рука побелела от крепости хватки, а на лице второго помощника бисером блестел пот. Он уже не шутил. Зато командир, как ни в чём небывало, полировал ногти на руке, так, как будто это было самым важным сейчас занятием.

— Двести двадцать.

Волна бортов усилилась. Корпус довольно громко начал жаловаться на свою судьбу.

— Двести тридцать. Все системы пока в норме.

К лязгу и треску добавился какой-то едва различимый во всеобщей какофонии гул.

— Вот! Что это! — Крейц оторвался, наконец, от своих ногтей.

— Двести сорок.

— Я спрашиваю, что это за звук! Осмотреться по отсекам! Искать источник гула.

— Двести пятьдесят.

Едва различимый гул исчез.

— Назад!

— Двести сорок.

— Так держать.

— Есть так держать.

Грохот корпуса казалось, подавлял все звуки, но это только казалось. Люди, уже забыв о том, в каком положении они находятся, искали источник постороннего шума, который не мог принести ничего, кроме неприятностей, а то и… В таком деле мелочей не должно быть, как любил говаривать Битси.

Раскачка корпуса, тем не менее, продолжалась своим чередом. К остальным звукам незаметно добавились удары, которые всё ощутимей, постепенно стали нарастать.

Гул возник снова. Бортинженер, прислушиваясь, покрутил головой в разные стороны. Затем посмотрел на пластину переговорника и вдавил широкую клавишу. На пластине появилось изображение встревоженного лица Выхлопа.

— Проверьте дезинтегратор, который нам заменили в доке, — Элия быстро пробежал глазами по приборам.

— Уже проверяем.

— Сам проверь!!!

Механик без разговоров сорвался с места, даже не отключив связь. Было видно, как в перспективе отсека он раздвинул своих вечно перепачканных ребят и, выдернув за торчащие ноги из щели агрегатов одного из ремонтников, заполз туда сам.

Командир посмотрел на потолок, на переборки и заключил:

— Молодец всё-таки наша "старушка", должна и может! Наверх! Хватит на сегодня. Будем идти на тридцати.

— Есть, на тридцать. Идём вверх. Двести тридцать…Двести двадцать… Двести десять…