Анатолий Ильинский - Лодка

— Ух, ты! — восхитился оркестром Тильс, — не какая-нибудь запись по трансляции — живая музыка!

— Адмирал, а что это за факелы у них в руках?

— Когда салентиец приходит к другому салентийцу, он дарит ему самое дорогое, среди всеобщего льда — огонь.

— Понятно, хорошо, что здесь живые существа, а не растения выращивают, а то удобрениями бы закидали.

— Можно снять скафандры, — Кливмел повернулся к командиру.

— Док?

— Да-да, — заторопился тот, — небольшие отличия, конечно, есть, но только в лучшую сторону. Считайте, что как на целебном курорте.

— Скафандры долой!

Экипаж отработанным движением прикоснулся правой рукой к коробочке на поясе, и скафандры исчезли, осталась только белая в золоте форма и головокружение от свежего воздуха. Однако адаптационные прививки быстро стабилизировали состояние.

— Адмирал, — командир осматривал встречающих, — я не представлял, что нас будут так торжественно встречать. Вы хоть вкратце сообщите мне порядок ритуала.

— Да я сам-то… Определённого порядка ещё, разумеется, не было… Но я, предусматривая такую возможность, тут на досуге начал уже работать над будущим уставом…

— Короче Склифосовский, — прошипел Тильс, — видишь, как оркестр надрывается.

— Хорошо, — Кливмел очень волновался, — командир пойдёт со мной докладывать, а вы помощник, выведете экипаж и построите его перед лодкой на пирсе. Нет… Наоборот…

— Да успокойтесь, — Рик был уже задорно весел, будем импровизировать. Начну я, а там как получится…

— Ты не очень-то резвись, — одёрнул его Лок, — там уже полно всякой международной прессы, судя по их цвету одежды.

— А какой у них цвет? — Кливмел резко повернулся.

— Они в кричаще красном, — объяснил Тильс, — что бы все издалека их видели и по возможности не трогали.

Корабль дёрнуло на стыковке. Рядом с группой руководства, суетилась ярко красная толпа репортёров. В воздухе плавали теле и видеокамеры. Клубы тумана исчезли совсем, и вдруг в другом углу дока открылся "Гекельбери Финн".

— Фу!!! - Крейц облегчённо вздохнул, — жив наш крестник-то… Кстати, проверьте — у всех переводчики в ухо вставлены?

Ещё один стыковочный толчок и на корабль подали сходни.

— С права по одному на пирс, марш!!! — Рявкнул второй помощник.

Белая шеренга заструилась змеёй через сходни на широкую площадку дока перед лодкой.

— Ну, я пошёл вас встречать, — Рик как от комара отмахнулся от висящей над ним телекамеры, и тут же спустившись с рубки, пристроился за последним бегущим матросом.

— Ой, не опозориться бы перед всей Вселенной, — страдал Кливмел.

Однако всё катилось как по рельсам. Когда командир с салентийцем сошли со сходен, второй помощник, пройдя вдоль замершего строя экипажа им навстречу, чётко отдал рапорт командиру. Тот, в свою очередь, отпустив Тильса, проделал тоже самое адмиралу. И уже вдвоём они направились к главе правительства. Оркестр надрывался, стрекотали репортеры, комментируя увиденное. На огромном экране увеличенные камерами, двигался Кливмел, а на три шага сзади и правей его, Крейц. И как только адмирал, остановившись перед главой Республики, вздёрнул руку, отдавая честь, оркестр смолк. Доклад Снаудера громыхал в доке многократно усиленный репродуктами и эхом. Затем, когда почти всё кончалось, и Шурш Снаудер уже пожимал руку командиру, случилось непредсказуемое.

От правительственной группы отделилась изящная, редкой красоты салентийка, и грациозно двинулась все, более ускоряя шаг, в сторону фронта застывшего в строю личного состава "Касатки". Все телекамеры моментально отреагировали, переключившись только на неё, взяв в прицел своих объективов.

— Лисси! Ты куда? — президент удивлённо следил за ней, всё ещё треся руку Крейца.

Но девушка, не замечая ничего, и никого уже бежала к шеренге космонавтов с "Касатки".

— Она у нас такая импульсивная, — извиняющимся тоном сообщил Шурш и, наконец, отпустил руку командора.

Стоящий перед строем второй помощник нерешительно качнулся несколько раз корпусом, не сходя с места, вперёд и назад, пытаясь преодолеть неуверенность и чувство долга. Затем, неотвратимо приняв решение, стащил с себя форменную фуражку и бросился на встречу девушке.

— Вольно! — несколько запоздало громыхнула команда командира.

Однако ни кто не шевельнулся, продолжая следить за двумя главными объектами сего действия. Девушка и помощник бежали навстречу друг другу так, будто они были одни во всём пространстве и времени. Как будто они бежали бы к друг другу по песку пустынного пляжа. Общество застыло в напряжённом ожидании. Но это, ни каким образом не касалось двоих существ из разных миров, сближавшихся как разнополюсные магниты. И вот, наконец, встретившись, они закружились в объятии. Портовый док как стадион, взорвался восторженным рёвом. Над счастливой парой повисли камеры, их окружило плотное красное кольцо тараторящих журналистов. Все кричали, задавали какие-то дурацкие вопросы, а на огромном экране всё кружились и кружились счастливые лица двоих.

— Как это символично… — прорвавшись на мгновение через общий шум голос комментатора, донёс чрезвычайно важную в данный момент информацию до всей Вселенной…

Дальше всё закрутилось как в калейдоскопе. Пресс-конференция сменялась банкетом. Банкет сменялся экскурсиями по планете и на луны и вновь весёлым застольем. Экипаж "Касатки" буквально рвали на части. Салентийцы в очередь приглашали людей на всевозможные мероприятия. И где бы ни появлялись матросы и офицеры с лодки, всюду их славили и вручали факелы. Они были везде самыми желанными гостями. Особенно трогательный характер носила встреча с пассажирами и экипажем "Гекельбери Финна". И те, и другие рассказывали друг другу недостающие детали событий происходивших в самом недалёком прошлом и при этом хохотали до упаду. Теперь, когда над головой не висела неотвратимость судьбы, всё казалось таким лёгким и смешным…

Окутанный тайной секретности их поход вызывал жутчайший интерес публики. Однако экипаж молчал, зная цену выпущенному слову. Рассказывая только о том, что и так уже стало предметом гласности и обсуждения. И тем самым ещё больше разжигая интерес прессы и общественности…

Праздник продолжался. Дикая и прекрасная природа Саленты, повергла людей буквально в шок. Совершенно прозрачный, не имеющий аналогов, лёд планеты, бесконечные переходы и залы в нём, вызывали, у них дикий восторг. А при смене солнц и лун когда преломление света сопровождалось ещё и непередаваемой музыкой этого льда, они как загипнотизированные стояли, любуясь природным представлением. И тут же лифты, падая в кажущейся пустоте, уносили их на материковую поверхность планеты, где действительно шумели леса и журчали реки. И откуда можно было видеть, если поднять вверх голову, и забыть что над тобой всё-таки лёд, как высоко в небе идут по "воздуху", аки ангелы, белые пушистые аборигены, отбрасывая сказочно длинные тени. Многие чудеса открылись людям… Но больше всего им нравились сами жители этой экзотической планеты, их быт и нравы, обычаи и искусство…