Сергей Попов - Я иду

– Ах ты сволочь… – и Марк в ярости швырнул его на пол. Гельдман заскользил по плитке, вскрикнул – рассыпанные осколки впились в спину, – заскулил. – Да ты и мизинца этих ребят стоишь!.. Говно на палочке…

Гельдман опять засмеялся, но теперь как-то сипло, глухо, фальшиво.

– Вы ведь мне все равно ничего не сможете сделать, сержант… – смело и уверенно заявил он, – а хотите знать – почему? Потому что в моих силах отнять у вас еще кое-что, чем вы так дорожите, но по скудоумию своему думаете, что это можно от меня скрыть.

Марк остолбенел.

«Бетти, – подумал он в лихорадке, – он имеет в виду Бетти!»

– Скажите: вы и вправду такой наивный, что думали утаить от меня ваши чувства к этой беспардонной и невоспитанной девчонке?.. – риторически спросил Гельдман. Лицо теперь непроницаемо, холодно, как камень. – А не приходило в ли голову, с чего позволения вам разрешалось проносить ей еду? Кто вообще разрешал видеться? – и, кряхтя, утер кровь со лба. – Так вот забудьте теперь об этой, так сказать, привилегии – девчонку вы больше никогда не увидите. Скажите «спасибо» себе…

Не помня себя, Марк выскочил из лаборатории, бегом спустился на первый этаж, плечом выбил дверь, ведущую к камерам, влетел. Навстречу тут же выскочил Тенеборец и, преграждая путь, предупредительно выпустил два лезвия и угрожающе рявкнул:

– Время посещений окончено!

Пропустив это мимо ушей, Марк дернул его на себя, проткнул клинком живот и, отбросив бездыханное тело, словно марионетку, – к камере Бетти. Он схватился за холодные прутья, подергал несколько раз и громко окликнул девушку:

– Бетти! Бетти! – и нервно забегал глазами по камере. – Бетти!..

– Марк?.. – вскоре донесся сонный, тихий голос. Марк вмиг потеплел, улыбнулся, колотящееся сердце приутихло. Девушка чем-то зашуршала, потом скрипнула по полу металлической миской, подошла. Русые волосы обсыпали тонкие хрупкие плечи, в больших голубых глазах, чуть поддернутых темнотой, пестрел радостный огонек, на маленьких кукольных губах расплылась застенчивая улыбка, а щеки по-детски взялись румянцем. – Вы уже вернулись?..

– Куда же я денусь, – ласково ответил Марк, пожирая глазами. Сейчас он как никогда хотел смотреть на нее, любоваться, млеть. – Я же обещал тебе, помнишь?

– Помню, – и опять застенчиво улыбнулась.

Помолчали. Оба мялись, как дети, подбирали слова.

– Я ждала вас… – неожиданно призналась Бетти и, словно испугавшись произнесенного, отпрянула от прутьев к стенке, прижалась и продолжила оттуда: – Очень ждала и… боялась до смерти. Вас же, я слышала, в Эпицентр отправили…

– Да. Туда, – подтвердил Марк и, будто позабыв о минувших ужасах, – перевел разговор: – Бетти, послушай… Нужно сейчас же уходить. Нам обоим теперь грозит опасность…

И, не дожидаясь ответа, вогнал острие окровавленного клинка в замочную скважину, повернул – дверь щелкнула, поддалась. Откатил, осмелился пройти. Бетти оробела, отступила.

– Ты боишься меня? – прямо спросил Марк, сделал еще шаг, чувствуя какую-то обиду, недопонимание. – Не доверяешь?

– Не знаю, Марк, это не так просто…

– Я же не обижу тебя, идем скорее! – и приблизился. Та мышонком забилась в угол, в глазах – страх. – Верь мне! – протянул руку. – Прошу…

Девушка секунду колебалась, боясь довериться, обжечься, но потом будто что-то разглядела в глазах его и вложила в огрубевшую огромную ладонь тонкую аккуратную ручку, обжигая теплом. Сердце Марка загудело, в кровь попало горючее. Он привлек Бетти, осмелился дотронуться до волос. Та не сопротивлялась, лишь вздрогнула, вздохнула.

– Со мной ты в безопасности, – успокаивающе, мягко произнес Марк, – никто тебя больше здесь не тронет.

И увлек за собой, выводя из душной камеры.

Больше основательных остановок себе не позволяли – только на утоление жажды, небольшую передышку после изнуряющего бега и перекур. Про то, чтобы хотя бы немножко восполнить силы, распалить костер, более-менее обсохнуть и покушать – не шло и речи. А уж про сон и вовсе никто не упоминал. Места, куда так пламенно и упрямо вел Айс, становились глуше, тише, страшнее. Если еще недавно, в сумерках, на редких деревьях или столбах могла крикнуть или ухнуть какая-нибудь одинокая птица, то сейчас, в наступившей ночи, вообще опустилось безмолвие, будто все живое в одночасье поголовно вымерло. Стрекот вертолетов, до этого момента гремящий вдалеке, – и тот бесследно исчез, словно проглоченный темнотой. Однако кое-какие ночные обитатели все же водились поблизости и изредка пронзали осязаемую тишину то короткими воплями, то хрустом валежника, то хлопками крыльев, понуждая иной раз замирать и долго еще прислушиваться, дабы понять: ложная это тревога или реальная опасность.

Напарник, с кем за всю дорогу обмолвились едва ли несколькими фразами, выглядел предельно чутким, настороженным, постоянно крутил головой и скользил вытаращенными глазищами по бархатистому мраку, точно всюду подмечал прямую угрозу жизни. С тех пор, как покинули мост, он ни на секунду не расставался с луком, а содранные, в мозолях, пальцы нервно приглаживали оперение, готовясь всадить стрелу во всякого, кто осмелится подкрасться. А когда я останавливался на перекур, Айс в основном стремился занять какую-нибудь высоту для маневра. Сам оставался молчалив, сдержан.

– Ну что, докурил? Силы еще остались? – вдруг спросил он, продолжая смотреть куда-то во тьму. Голос как никогда серьезный, каменный. Сидел Айс на небольшом поваленном дереве, облепленном мхом, казавшемся в ночи черной полосой. Спросил это и, чуть помолчав, продолжил: – Скоро уже к Периметру выйдем.

– Да есть силы, есть… – чуть повременив, отозвался я, докуривая, – какие дальнейшие планы-то? Как действовать будем?

Айс ответил с небольшим запозданием – задумался:

– Осторожно, – и пояснил: – Пулеметчики хоть, как и говорил, за кладбищем особо не наблюдают, но о своих шкурах все равно подумать надо, поэтому все будем делать аккуратно и строго по моему указанию, – немного помолчал, – как добежим до забора – прорежем ход, а дальше – по одному через кладбище к лестнице, ведущей уже в глубь Горизонта. И далее начинается заключительная часть нашего тура – нужно незаметно проникнуть в научный комплекс.

– А пути отхода? Как нам оттуда выбираться прикажешь? Я дочерью рисковать больше не хочу, и ты это знаешь…

– Да знаю-знаю… – задумчиво, волнуясь, протянул он и утомленно вздохнул: – Я рассчитываю на вертолет. Один – мы с тобой четко слышали – летел параллельно с нами – к базе, потом свернул, а другой, видимо, разбился… – опечаленно опустил голову, – до этого пулеметов гремело больше. Выходит, Сумеречную Зону разобрать по камешкам парням так и не удалось. Эта гадюка губит всех…