Алексей Корепанов - Прорыв

Ответ последовал почти без паузы:

— А самому слабо пояснить? — с легкой ехидцей поинтересовался Силва. — В информаторий посылаешь, как школьника. Сам не знаешь, что ли, почему тебя так назвали?

— Меня никто не называл, я сам себя назвал! — с достоинством и, кажется даже, с некоторым возмущением и оттенком легкой обиды заявил танк. — Видно, знаний у вас, господа, маловато, коль неведом философ вам, живший когда-то.

Тангейзер вновь принялся рыться в инструкции, и его тонкие, даже изящные пальцы, которым мог бы позавидовать любой скрипач или пианист, подрагивали. А Дарий поднял глаза к потолку и сказал:

— Ладно, поинтересуюсь, что это за философ такой. Вижу, ценишь ты себя высоко… Ничего, что я на «ты», и не прибавляю: «господин»? «Господин Спиноза». Или даже так: «уважаемый танк господин Спиноза»…

— А не стихами ты можешь говорить? — полюбопытствовал Силва. — Обычной речью?

— Могу, — уже нейтральным голосом ответил удивительный розовый бронеход. — Но стихами мне больше нравится.

— Но это же сложнее! Надо рифмы подбирать. А в боевой обстановке это не самое нужное занятие.

— Стихи мне даются ничуть не тяжелее, чем проза. Но если это негативно будет влиять на боеспособность экипажа, могу полностью перейти на прозу.

— Да ладно, говори, как тебе удобней, — махнул рукой Дарий. — Просто с рифмами могут быть проблемы.

— Тогда на помощь придет белый стих.

— Это что за зверь такой?

— Стих без рифмы, но обладающий определенным размером. Без рифмы это стих, но вовсе он не проза, ведь обладает он размером непременно, и изъясняться им приятно и кавайно, и речь течет легко, и все вокруг довольны, — нараспев произнес Спиноза. А потом переменил плавный тон на обычный: — И с рифмами не так уж много проблем. Можно ведь не каждую строку рифмовать, тут строгих рамок нет. Или просто делать повторы. Например:

— В бой идти — не самая большая радость, — пробормотал Силва.

— Или в третьей строке городить все что угодно, лишь бы было в рифму, — продолжал разглагольствовать танк, никак не отреагировав на реплику танкиста. — Ну, скажем, вот такое:

— Красиво… — оценил Дарий. — «Люк немеет» — это сильно!

— Правда, нравится? — спросил Спиноза. — Я над этим образом долго думал, еще на заводском полигоне. Или вот, по-моему, еще сильней:

Тангейзер перестал листать инструкцию и поднял голову.

— Где ты такого нахватался? Карабарас, зачем все это боевой машине?! Противнику зубы заговаривать? Твое дело — стрелять!

— Ты кто по специальности? — после короткой паузы поинтересовался Спиноза.

— Я? Ремонтник, мастер. По танкам.

— А кроме ремонта, чем-то еще занимаешься?

— Ну… до армии много чем занимался. А здесь… Вот, с Даром и Поллук… — Тангейзер осекся. — В лифтийские палочки иногда поигрываем в свободное время.

— А зачем это мастеру по танкам?! — победно воскликнул Спиноза. — Твое дело — их ремонтировать!

— Ладно, понял, — кивнул Диони и вновь опустил взгляд на инструкцию. — Хотя все равно странно…

— Тогда я продолжу, с вашего позволения. Еще один пример.

И прежде чем Дарий или Тангейзер успели как-то отреагировать, Спиноза вдохновенным голосом полупропел:

— И как это челябцы додумались до такого? — вопросил в пространство Силва. — Стрелять-попадать, ничего более удивительного я, пожалуй, в жизни не встречал.

— Это не челябцы додумались, — возразил танк. — Челябцы были только исполнителями. Это же не их идея. Так вот, о стихах. Как вы убедились, тут вариантов множество, и заминок у меня не будет. В конце концов, при боевых действиях командир может просто приказать перейти на прозу. Хотя, признаюсь, мне такой приказ не очень бы понравился. Но, как я уже говорил, если мое увлечение будет влиять на боеспособность экипажа, то я от него откажусь. Временно…

— Боевых действий не предвидится, так что не переживай, — успокоил Спинозу Дарий. И задумчиво повторил с таким видом, словно пришла ему в голову какая-то мысль: — Боевых действий не предвидится…

— Что-то никак не найду… — пробормотал Тангейзер, продолжая перелистывать страницы толстенной инструкции.

— Что именно ты ищешь, о танкист? Поведай — подскажу я нужный лист, — продекламировал Спиноза.

— Да вот хочу я разобраться, кто научил тебя стихами изъясня… — Тангейзер споткнулся на полуслове. — Ого! Да это как зараза!

— Тут ты не прав ни разу, — не преминул добавить рифму танк. И перешел на прозу: — Никто меня не учил, я сам выбрал эту форму общения. Потому что она мне нравится. В инструкции об этом ничего не говорится, это мое личное дело. Другие танки серии «Мамонт» вовсе не обязательно говорят стихами.

— А почему же танки серии «Трицератопс» не говорят ни стихами, ни прозой? — спросил Дарий, расслабленно утопив затылок в подголовнике кресла. Ему нравилась эта странноватая беседа.

— Уровень у них совсем другой, в таких делах они ни в зуб ногой, — пояснил Спиноза.

— А что же в тебя засадили такого необычного?

— Стать танком, скажем прямо, суперкласса не чудо помогло, но… — танк вдруг замолчал.

Дарий резко оторвал затылок от подголовника.

— Что — «но»?

— Информация с грифом «секретно», — заявил Спиноза. — Экипажу необходимо получить код доступа. Можно это сделать прямо сейчас.

— Ну, так мы не против, — сказал Силва. — Приступай.

Процедура заняла немного времени, и по ее завершении Дарий повторил свой вопрос:

— Так что же в тебя такого уникального напихали?

— Стать танком, скажем прямо, суперкласса, — с удовольствием вновь продекламировала удивительная машина, — не чудо помогло, но — архамасса!

Силва крякнул, а сидящий в соседнем кресле Тангейзер выронил из рук инструкцию и изрек свое привычное и непонятное: