Алексей Корепанов - Прорыв

Дарий предпочел промолчать, но мысленно сделал вывод: теперь придется крепко думать перед тем, как отдавать какой-либо приказ Тангейзеру. По крайней мере, пока здесь присутствует Маркасса. Он не знал, что госпожа Диони пустила в ход тот же приемчик, который применила в беседе с капитаном Макнери.

Помыв руки, мама с сыном отправились на кухню, а Силва зашел в туалет. До него доносился голос Спинозы, что-то втолковывающего семейству Диони. Но командир, не обращая на это внимания, задал вопрос. Потому что высокоинтеллектуальный бронеход мог общаться одновременно с несколькими собеседниками.

— Бенедикт, ты считаешь, что если как следует вжарить, то можно пробить кокон?

— Я не имею никакого мнения на этот счет, — тут же ответил танк, а другой его голос продолжал доноситься из кухни. — У меня совершенно нет информации, и поэтому я не могу делать выводы. Если не получится с разблокированием памяти или если у Маркассы нет таких воспоминаний, стоит попробовать с проникновением сквозь кокон. Выберетесь — замечательно! А я буду здесь торчать и, как уже говорил, экспериментировать, наращивая мощность. Сначала снарядом, потом ракетой, а потом и связками — две, три, четыре… И постараюсь уцелеть, у меня запас живучести очень солидный. Если ничего не получится, начну бить по секторам. Возможно, где-то в коконе есть уязвимая точка. А коль и так ничего не выйдет — отключусь, это я тоже говорил. И буду ждать. Хотя нет, отключусь не сразу. Ведь сколько поэм можно насочинять!

— Ну, поэт, стрелять-попадать… — пробурчал Дарий, застегиваясь. — Подозреваю, что ты даже будешь рад такой возможности.

— Главное для меня — выполнение приказов, — отчеканил Спиноза. — Ну, а поскольку приказов не будет, я волен заниматься тем, к чему у меня душа лежит. Разумеется, термин «душа» я употребляю не в буквальном смысле.

— То есть души у тебя нет? — спросил Дарий, моя руки под краном. — А что у тебя есть?

— Ну, в инструкции же указано: квазиинтеллектуальная система.

— А что это такое?

— А что такое душа? — задал встречный вопрос супертанк.

— Ясно, — сказал Дарий, включив сушилку. — В смысле, ничего не ясно.

— Мы можем это обсудить…

— Как-нибудь в другой раз, хорошо? А сейчас ты уж с маменькой Тана постарайся, только мозги ей не повреди.

— Я буду очень осторожен, — заверил Спиноза. — Не хотелось бы такой грех на свою КИСу брать.

— На кису… — машинально повторил Дарий, хмыкнул и вышел из туалета.

…Обед был таким же вкусным, а то и еще вкусней, чем предыдущая трапеза «на природе». Ели, не торопясь, словно оттягивая предстоявшую пандигийке процедуру, а она подробно расписывала свою менеджерскую деятельность и сыпала названиями товаров, которые компания «Нежность» предлагала покупателям. Танк участия в беседе почти не принимал, и атмосфера за столом была все-таки немного напряженной — ведь могло случиться так, что всем им суждено остаться здесь до скончания своих дней. И радовать подобная перспектива никак не могла.

— Так, наелись, напились… — очень деловито сказал Дарий, поставив на стол опустевшую чашку. — Бенедикт, приступай.

— Маркасса, пройдите в свой бокс, — сказал танк. — И нужно взять в кладовке наушники.

— Я принесу! — вскочил с откидного сиденья Тангейзер.

— А потом топай в башню, — распорядился Силва.

— Может, лучше я с мамой?…

— Не лучше, — отрезал командир. — Будем вместе сидеть в башне. Давайте, Маркасса, — повернулся он к пандигийке. — Надеемся на вас. Ведь не зря же вы здесь появились.

— Весьма здравое рассуждение, — заметил Спиноза. — Если бы мы были персонажами фильма или литературного произведения, то вы, Маркасса, просто вынуждены были бы нас спасти. Чтобы с сюжетной стороны оправдать свое появление.

— Так ведь мы не в литературном произведении, — слабо улыбнулась женщина.

— Как знать… — изрек Спиноза. — Возможно, мы всего лишь персонажи, созданные неким творцом. И вся окружающая нас действительность — это то, что он описывает. И чтобы не разочаровать читателей, он обязан сделать так, чтобы мы выкрутились из этой ситуации. Иначе у истории не будет финала, а такое недопустимо ни по каким канонам.

— Тогда наш поход должен обязательно закончиться успешно, — усмехнулся Дарий. — С Простынями разберемся и тем самым обеспечим бесперебойную поставку архамассы в закрома Родины. За что и получим поощрение. В финальной сцене ты покатишь навстречу рассвету, а мы втроем будем стоять у тебя на броне и со счастливыми улыбками смотреть вдаль.

— Есть фильмы и книги, заканчивающиеся не так оптимистично, — возразил Спиноза. — Все зависит от воли автора…

— А частенько и от желания зрителей или читателей, каковые желания автор стремится удовлетворить, чтобы иметь успех и значительно пополнить свой банковский счет. — Силва даже сам удивился собственной длинной и несколько витиеватой фразе. — Кстати, а кто же наши читатели?

— Тут можно только строить предположения, — ответил бронеход.

— Жаль, что нельзя заглянуть на последнюю страницу, — вставил Тангейзер.

— Когда дойдем до нее, тогда и заглянем, — сказал Дарий. — Конечно, очень хотелось бы, чтобы так все и случилось, со счастливым финалом. И книги, и особенно этой главы… — Он вышел из кухни и, обернувшись, добавил: — Тан, я тебя жду. Маркасса, не подведите, на вас все читатели рассчитывают.

— Мозги сломаю, но вспомню, — заверила госпожа Диони.

— Ломать не надо. Просто попробуйте вспомнить. Надеюсь, ультрасы «Гимли» будут на высоте!

Дарий вернулся в башню. Бросил взгляд на по-прежнему черные экраны, сел в кресло и сцепил руки на животе. Через несколько минут к нему присоединился бледноватый Тангейзер.

— Садись, Тан, — кивнул командир на соседнее кресло. — И если знаешь молитвы — молись. И я тоже буду.

Тангейзер молча сел, впился пальцами в подлокотники и закрыл глаза.

— Начинаю! — объявил Спиноза. — И да поможет нам творец этого сюжета!

И наступила тишина.

Впрочем, длилась она недолго — ее буквально разметал в клочья донесшийся из комнатки-бокса пронзительный крик Маркассы:

— Есть! Заклинание! Песня!..

Тангейзер вздрогнул и, бросив на Дария испуганный взгляд, вскочил с кресла. Силва тоже почувствовал опасение за состояние рассудка госпожи Диони и невольно напрягся. Маркасса вбежала в салон, держа в руке наушники.

— Скорее! Надо записать, пока я не забыла! Такие ловушки открываются от определенного набора слов и мелодии! В общем, от песни!

— А что, очень даже возможно, — сказал танк. — Похожее в истории бывало. Взять хотя бы классическое «сезам, откройся!» Пойте, Маркасса, я включил запись.

И пандигийка, остановившись посреди салона и воздев руки, звонким сильным голосом запела на каком-то неведомом языке: