Максим Бондарчук - Вой Фенрира (СИ)

Сделав последний вздох, он проглотил остатки дыма и тут же подошел к своему терминалу.

- Соедините меня с медблоком. Скажите главврачу, что это срочно.

Прошло минута, прежде чем из маленького динамика послышался голос врача.

- Что насчет тела? - спросил Гибкинс.

- Мы думали кремировать его как и полагается по инструкции.

- Оставьте его. Лучше расскажите насколько серьезны повреждения организма?

- Я понимаю о чем вы, мистер Гибкинс, но боюсь это невозможно. Степень повреждений и износа всего тела слишком велика для восстановления.

Но Гибкинс тут же перебил его.

- Просто скажите мне каковы шансы?

Врач на несколько секунд замолчал. Он прикидывал вероятность и не хотел огорчить своими выводами такого человека. Наконец, когда молчать уже было нельзя, он сухо подытожил.

- Процентов пятнадцать... может быть двадцать, но это лишь в случае замены жизненно важных органов и прохождения полного курса восстановительной инкубации. Однако, все это лишь слова. Никто не может дать гарантии, что после проведения всех выше сказанных манипуляций в его груди вновь послышится сердцебиение.

- Значит шанс все-таки есть. Хорошо. Приготовьте криокамеру. Его тело должно быть доставлено в лабораторию в таком же виде, что и сейчас. Я займусь транспортом. Сколько вам понадобится времени?

- Персонал почти весь улетел - около часа. Да, именно, мы справимся за час.

- В таком случае действуйте доктор. Я очень на вас рассчитываю.

На этом разговор был окончен. Дождавшись, когда последние отголоски этого диалога затихнут, а слова утонут в темноте кабинета, генеральный директор молча присел на свое кресло. Он понимал всю нелепость этой затеи, ведь восстановление умершего человека было очень рискованным делом и было под запретом, так как нарушало установленные законы. Но если был хоть малейший шанс вернуть капитана к жизни, им стоило воспользоваться. Каждый процент вероятности мог стоить ему десятков миллионов, но все это меркло по сравнению с той информацией которой владел капитан. Нельзя было дать всему этому пропасть в пучине неизвестности, отдав смерти то, что принадлежало ему по праву. Нет, он не мог этого допустить. Слишком многое ему пришлось пройти...

В этот момент в дверь постучали. Поклонившись и проведя рукой по вспотевшему лбу, в кабинет вошел один агентов компании.

- Все уже улажено. Транспорт ожидается с минуты на минуту и будет готов принять вас.

- Хорошо. С нами полетит очень важный груз. Проследи, чтобы все было в порядке и не вызвало проблем при транспортировке.

- Какой именно? Мне об этом ничего не сказали.

- Криокамеру с телом очень важного человека. Нас могут проверить при выходе из системы, поэтому оформи соответствующие документы, чтобы нас не доставали проверками и ненужными вопросами.

Агент одобрительно кивнул головой и тут же собрался выходить.

- И еще кое-что. Нужно отправить сообщение в нашу лабораторию, чтобы по прибытию там было все готово и специалисты могли сразу же приступить к работе.

После этих слов, агент молча вышел за двери.

Теперь можно было уходить. Здесь его уже ничего не держало.

Встав с кресла и накинув на плеч длинный плащ, Гибкинс медленным шагом направился к лифту. Каждый шаг был словно подтверждением его слов и намерений. Как печать, поставленная на важных документах, его разум окончательно утвердился в своих планах. Отсюда, с высоты самого последнего яруса, он видел как его детище, некогда величественное, наполненное сотнями человек, опустело всего за несколько недель. Теперь тут не было так шумно. Из бара больше не доносились крики и тяжелая музыка. Двигатели генераторов перестали работать и заглохли до лучшего времени. Все замерло. Точнее умерло.

- Ирония, - невольно вырвалось у него из легких.

Планета оживала, а его станция наоборот - превратилась в мертвое металлическое существо, лишенное света, тепла и жизни. Наверное, так оно и должно быть по-настоящему. Когда рождается одна жизнь, где-то умирает другая. Закон равновесия и гармонии. Ничто не может жить вечно. Хотя... Может быть стоило пойти против этого. Заставить жизнь повернуть обратно и нарушить многовековой ход жизни и смерти.

Он был готов сделать это. Ведь борьба, пусть и с таким неприятным противником как смерть, была куда более предпочтительной, чем простое смирение перед обстоятельствами. И пусть бой был почти проигран, Гибкинс не хотел выбрасывать белый флаг. Это не было в его правилах...

Лифт опустил его на самый низ. Здесь, где когда-то толпились люди в ожидании своей очереди за медицинской помощью, сегодня было пусто. Лишь несколько охранников, держа в руках боевое оружие, дожидались своего хозяина возле входа. Встав по краям, они провели его за огромные ворота и вместе направились наружу.

Солнце било необычно ярко. Его лучи упрямо скользили по бледной коже Джозефа, заставляя последнего нервно щуриться и стараться быстрее спрятаться от такого света. Он буквально вбежал по трапу и уселся на приготовленное место. Здесь уже не было так светло. Солнце не могло пробиться сквозь металлическую броню и могло довольствоваться лишь редкими всплесками своей огромной энергии, просачивавшимся сквозь небольшие окна.

- Мистер Гибкинс, второй корабль уже прибыл на площадку и будет готов взлететь сразу по готовности. Как только камера будет загружена, мы сразу последуем за вами. Счастливого пути.

Оставшиеся для прикрытия солдаты махнули рукой и трап тут же стал закрываться. Двигатели набирали мощность. Поднимая в воздух сгустки пыли и песка, они накалились до предела. Наконец, когда сила притяжения планеты была преодолена, железная птица оторвалась от поверхности и медленно, разрезая воздух своим толстым брюхом, начала набирать высоту.

Он откинулся на спинку кресла и устало посмотрел в окно. Его детище уже не вызывало прежнего восторга или гордости. Безлюдное и безжизненное, ему больше не было суждено воскреснуть. Утопая в наступающей зелени, станция казалась маленькой горошиной, упавшей со своего стебля и скатившейся в какое-то огромное болото, чьи заросли и мох вот-вот были готовы поглотить ее и навсегда спрятать в своих объятиях.

Даже ему было жаль смотреть на все это.

Вскоре, когда последние признаки его присутствия на этой планете скрылись за горизонтом, а корабль взлетел так высоко, что было уже невозможно что-то разглядеть, Гибкинс тяжело закрыл глаза. Ему хотелось спать. Он знал, что его ждет в будущем, знал, что ему предстоит сделать и был готов вновь окунуться в работу, но для этого нужно было отдохнуть. Сделать последний привал перед тем, чтобы вернуть себе то, что причиталось ему по праву.