Джордж Локхард - Боеприпасы на зиму

Довольно долго, сильно уставший Темир механически вел фургон, когда внезапно, на периферии зрения, ему померещилось движение. Следопыт оцепенел, его сердце судорожно заколотилось в груди. Нет ничего более страшного, чем движение там, где его не может быть никогда.

Руль сразу показался потным и скользким. Напрягая волю, чтобы не поддаться панике, Темир ударил по тормозам и заглушил двигатель. Воцарилась мертвая тишина.

Тишина была настолько полной и всеобъемлющей, что шорох — когда он, все же, раздался — хлестнул по нервам не хуже раскаленного стального прута. Метрах в десяти от машины, чуть в стороне от светового конуса, шевельнулось нечто огромное, матово-черное. Чуждое.

Темир явственно ощутил, как останавливается сердце. Почему, о звезды, почему, ведь он не предвидел опасности! Как это может быть? Неужели… Неужели ОНО пришло? Час пробил?! ОНО явилось за ним, здесь, в абсолютном мраке мертвой долины, ОНО загодя усыпило друзей… Чтобы никто не увидел… Не успел рассказать…

От ужаса у Темира свело хвост, каждая шерстинка встала дыбом. Дрожащими, непослушными пальцами он вцепился в рычаг на потолке кабины и развернул прожектор в сторону неизвестного объекта.

Сердце подпрыгнуло — и вновь бешено заколотилось, от облегчения по всему телу разлилось блаженное тепло. Лапки подкосились, следопыт безвольно обмяк в кресле. Летучая мышь. Всего лишь очередная, залетевшая в ядовитый каньон летучая мышь…

Бедняжка еще не задохнулась, но явно находилась при смерти. Широкие фиолетовые крылья вяло вздымались, лапки сучили в последних конвульсиях. Темир много раз видел такие картины, и хотел уже отвернуться, поскольку не получал от зрелища ни малейшего удовольствия — как вдруг заприметил деталь, разом менявшую все. На лапке летучей мыши блеснуло золотое кольцо.

«Разумная» — понял Темир, и тут же осознал, всей душой, что не может молча смотреть на ее гибель. Степной воин не понимал, но полный трупов каньон оказывал сильнейшее воздействие и на него, вызывая подсознательный гнев, яростный протест живого существа торжествующей смерти. Еще не имея ни плана, ни представления о грозящих опасностях, Темир судорожно втянул воздух, сорвал респиратор и, до боли сжав губы, рванул дверцу кабины.

Холодный ночной воздух ударил в лицо, сразу защипало глаза и чувствительный кончик носа. Зажав нос лапкой, Темир бросился к умирающей летунье, схватил за крыло и, рыча от напряжения, потащил к вездеходу. Зашвырнул в кабину, поскользнулся, упал на четвереньки. Нет, твари, еще рано… Его час еще не пробил! Судорожно цепляясь за металл, Темир втащил себя в машину и захлопнул дверь, непослушными пальцами наклеил герметизирующую ленточку. Летучая мышь лежала без движения, с беспомощно приоткрытой пастью.

— Врешь! — прорычал Темир, заводя двигатель и хватая респиратор. Два мощных глотка свежего воздуха, головокружение проходит. Прижать респиратор к смешной курносой мордочке. Дыши, дыши, крылатая… Ну же… Ну же!!!

В глазах следопыта мутилось. Он даже не заметил, как проснувшийся Эрих резко его оттолкнул и сам склонился над летучей мышью, а Туман натянул ему на нос запасной респиратор. Ароматный, вкусный ночной воздух рванулся в грудь, заставив следопыта закашляться и вцепиться лапками в горло. Туман напрыгнул всем телом, прижал к спинке кресла.

Понемногу шок отпустил, Темир вновь начал воспринимать окружающее. Догадавшись по просветлевшему взгляду, что друг в порядке, перепуганный Туман ослабил объятия и в полном недоумении заглянул следопыту в глаза. Тот натужно улыбнулся.

Сел, перевел дыхание, усадил маленького Тумана обратно в его кресло. Голова до сих пор кружилась, но лучшим лекарством было зрелище дергающихся на заднем сидении фиолетовых крыльев. Врач делал летучей мыши искусственное дыхание, пока Таурон держал ее лапы.

«Жива…» — с громадным облегчением понял Темир. Зажмурился, потряс головой. Бросив взгляд на приборную панель, спохватился и вытянул до предела рычажок регулировки холостого хода, обратив ровное гудение дизеля в надрывный вой. Резко усилившийся поток свежего воздуха придал мыслям ясность, очистил зрение.

— В следующий раз за такие сюрпризы выкину за борт, — прошипел Таурон, повернув голову на 180 градусов. Особенности его «наклювной насадки» позволяли сычику разговаривать, не снимая респиратора. — О чем ты думал, болван?!

Темир счастливо пожал плечами и указал на летучую мышь. Таурон сверкнул огромными глазищами:

— Таких здесь подыхает по сотне в день! Какого Ори требовалось вылеза… — он запнулся, поскольку Темир без размаха, неожиданно и сильно, ударил его в лицо. Сычик отпрянул, взъерошил все перья, но одного взгляда в потемневшие глаза следопыта ему хватило, чтобы понять, как близко подошла смерть. Проглотив ругань и лишь злобно клацнув клювом, птица обернулась к Эриху — тот ничего не видел, поглощенный врачеванием летучей мыши.

Заметив, что кровь на мордочке спасенной принадлежит ей самой и сочится изо рта, Эрих стиснул зубы. Ему не требовался дозиметр, чтобы определись симптомы смертельного облучения. Судя по виду летучей мышки, даже в нормальной атмосфере той оставалось жить не более трех-четырех часов. Если, конечно…

Ногой откинув крышку железного чемоданчика, врач вытащил пробирку с непрозрачной белесой жидкостью и сломал смоляную пломбу. Все вздрогнули, вдохнув моментально заполнивший кабину потрясающий аромат, сокрыть который не могли ни респираторы, ни вонь ядовитой атмосферы за бортом.

С громадным трудом удержавшись, чтобы самому не припасть к горлышку, Эрих совладал с искушением, схватил летучую мышь за загривок и сильно запрокинул ей голову, вынудив рефлекторно приоткрыть пасть. Влив кумыс в горло, зажал ей челюсти, пока не почувствовала инстинктивный глоток, и вновь натянул респиратор на смешную курносую мордочку. На дне пробирки осталось несколько капелек — их лемминг выпил сам, моргнув от удовольствия.

Как всегда бывает, ждать эффекта пришлось недолго. Летунью затрясло, она скрутилась в клубок, забилась, пока кумыс вычищал ей кровь. Эрих, нахмурившись, склонился над своим саквояжем и вынул дозиметр. Когда он выпрямился, летучая мышь уже была в сознании и судорожно глотала свежий воздух из респиратора.

Улыбнувшись, врач тыкнул прибором в огромное ухо летуньи. Та дернулась, но Эрих уже снял показания и, невольно, даже поджал хвост. Бросил на Таурона растерянный взгляд.

— Даже не думай, — предупредил сычик, но врач, тяжко вздохнув, вторично полез в чемодан и вынул еще одну пробирку с кумысом.

Протянул ее спасенной. Та, хлюпая носом, что-то забормотала из-под респиратора, но Эрих в споры вступать не собирался. Вновь ухватив летунью за загривок, он влил ей в горло вторую порцию.