Николай Шмелёв - Фобос (СИ)

Искусственная ночь опустилась на корвет. Люди мирно похрапывали в своих каютах, переворачиваясь с боку на бок и причмокивая во сне.

Снилось Шелтону, что голуби, под бравурную «Мурку» обгадили весь корвет, а Таран попросту утонул… И весло, огромное, как собор святого Петра…

Утром он проснулся совершенно разбитым. Вопреки ожиданиям, отпуск на пользу не пошёл, а скорее, даже — наоборот. Монотонность унылых будней не приемлет резких всплесков, в виде отпуска, пусть и краткосрочного. Тут ещё эти видения — прямо мания преследования…

Не прошло и пяти минут после побудки, как тут же нарисовался Петерсон в идиотской шляпе и таким же выражением лица. В целом, одет он был по тропическому варианту и Виноградову ничего не оставалось делать, как тяжело вздохнуть:

— Куда теперь?

— В Египет, — ответил Инспектор, хитро ухмыляясь.

На брифинге в кают-компании, команда вздохнула ещё тяжелее. Перед глазами коллектива проплыл жёлтый унылый песок под палящими лучами белого солнца, немилосердно сжигающего всё вокруг. Тут же померещились толпы вездесущих туристов, жаждущих приобщиться к мировому культурному наследию и чтобы затеряться среди них, придётся опять напяливать дурацкие гражданские шорты, вместо комфортного бронекостюма. На помощь «Чудильников» рассчитывать не приходится, учитывая многолюдность местности и наличие полицейских на верблюдах. Миссия предполагала режим инкогнито и вступать в конфронтацию с местными полицейскими подразделениями в планы Петерсона не входило. В головах женской части коллектива промелькнула мысль про отсутствии холодной газировки, а в мужских, естественно, про отсутствие холодного пива. Не у всех, но у подавляющего большинства.

— Как тут люди живут? — задал Крот риторический вопрос, в принципе, ни к кому не обращаясь.

— Человек, как скотина — привыкает ко всему, — пожал плечами Таран. — На полюсах индивиды работают — ничего. Мороз бывает такой, что простой металл лопается, как стекло.

Наконец-то собрались все и Петерсон огласил вводную часть задания:

— Нам нужно пробраться внутрь Большого сфинкса. К тайному входу, ведущему от Нила в подземелья этой химеры, мы не попадём.

— Почему? — спросил Шелтон, не надеясь на сколь-нибудь вразумительный ответ.

— Слишком много туристов, да и копать придётся. Хоть «Хамелеон» и оборудован таким приспособлением, шуму будет много.

— Тогда как? — уточнил командир спецназа.

— Как туристы попадаем внутрь пирамиды Хеопса, а там тоннелем до пирамиды Хефрена, — пояснил Инспектор. — А уж из неё — к Большому сфинксу. Там, возможно, придётся воспользоваться вентиляционными каналами.

— Почему не сразу к стыку трёх ходов от каждой из пирамид? — спросил Хударев, решивший лишний раз козырнуть своим кругозором.

Петерсон вздохнул и снизошёл до пояснения:

— В этом участке вход, зачем-то, залили огромным количеством бетона.

Пролетая над тремя Великими пирамидами в режиме «стелс», «Моль» оставалась невидима для постороннего наблюдателя. Таран наклонился к уху Крота и довольно громко спросил:

— Знаешь, что мне сейчас хочется сделать?

— Догадываюсь.

— Вот именно — открыть люк и крикнуть вниз: «Поберегись!» Причём, я даже не знаю, что мне больше доставит удовольствия: испачкать пирамиду, сфинкса или туристов…

— Давайте все вместе! — радостно подхватил идею Базука, отчего все дамы густо покраснели.

«Хамелеон» пристроили в прибрежных зарослях одного из многочисленных протоков Нила. Оставив, как всегда, Мотылька присматривать за техникой, псевдотуристы направили стопы в сторону Великих пирамид. Жара. Сорок градусов по Цельсию в тени. Финики сохнут прямо на пальмах.

— Понятно теперь, откуда мумии взялись, — обречённо протянул Кризис, глядя на рифлёные стволы. — Таран — осторожней! Жидкость испаряется прямо в стаканах.

Кувальцев лениво смахнул ладонью со лба пот и с унылым выражением лица, ответил оппоненту на его нападки:

— При таком пекле не то что водку пить — бормотухи неохота. Коленки ещё солнцем жжёт!

— А я тебе говорил! — оживился Бубен. — Надевай белые штаны. А ты: испачкаются, испачкаются…

— Белые штаны — плохая идея, — встрял в разговор Крот, со знанием дела проясняя ситуацию с белоснежными портками. — Даже газы не выпустишь.

— Почему? — не понял Бубнов, с подозрением косясь на замкомвзводного.

— А если понос? К тому же неожиданный — от чрезмерного пикового напряжения.

— У Люськи таблетки есть, — отмахнулся Бубен, под улыбки остальных членов команды.

— Вот только стирального порошка нет! — заржал Крот.

За бесцельным разговором они вступили в полосу действия туристических маршрутов. Первое, что встретилось на пути, оказалось небольшим восточным базаром, заваленным доверху всем, чем только можно: от баклажанов до сувениров, в виде лежачего сфинкса. Бирюзовые бусы сомнительного качества, ювелирные украшения — отнюдь не лучшего, мирно соседствовали с подвяленными абрикосами. Финики никто не подсчитывал…

Хари оглядела всё это великолепие и задумчиво спросила:

— Почему восточный базар пёстрый, как коралловый риф? Может быть, в противовес унылому однообразию пустыни?

— Может быть потому, что всё познаётся в сравнении? — вопросом на вопрос ответила Кузнецова. — Вот наглая красота некоторых самоцветов — аж в глазах рябит! Но насыпь их кучу и они тут же станут конкурировать друг с другом, выпячивая наблюдателю свои достоинства. Тут уже трудно оценить по достоинству красоту отдельного камня. Достоинства каждого самоцвета нужно рассматривать в индивидуальном порядке. Так и базар на фоне пустыни выглядит как бешеная окраска холста сумасшедшего художника.

— Скорее всего, это действительно в противовес унылой пустыне, — согласилась с первым доводом Мухина. — Люди в тропиках, где есть дождевые леса, ходят почти голые, зато тропические бабочки порхают размалёванные, как те, которые стоят на паперти… В средней полосе, то есть в умеренных широтах, подобное равновесие устоялось и приняло среднее значение между красотой природы и повседневной одеждой человека.

Пирамида Хеопса доминировала над остальными постройками и под эгидой международного туризма, команда проникла внутрь вполне легально. На каком-то этапе они отстали от надоевшего гида и от остальных приблудных ротозеев, разинутыми ртами ловивших импортных мух, а развесившимися ушами улавливая белиберду экскурсовода. Он её заучил наизусть и теперь сыпал непроверенными фактами направо и налево, впечатляя посетителей пирамид мнимыми победами своих соотечественников, канувших в лету ещё в незапамятные времена. Свернув в боковую галерею, Петерсон первым уперся в металлическую решётку, служившей одновременно и дверью, и преградой. На ней на трёх языках: арабском, английском и русском, было начертано — «Проход строго запрещён». В надписи на русском языке и шрифт оказался крупнее, и буквы толще. Для этого краски не пожалели. Висячий замок на Тарана впечатления не произвёл и он не стал его даже ломать. К тому же, против этого действия был категорически против Инспектор, не желавший демаскировать команду раньше времени. Достав маленькую отмычку, Кувальцев засунул её в гнездо и хватило пары секунд, чтобы механизм поддался. Пройдя за решётку, замок вернули на место и продолжили путь внутрь подземных галерей, которые так тщательно скрывались от посторонних глаз. Путь внутри пирамиды оказался недолгим и преодолев не более ста метров, команда оказалась в подземной камере, из которой вели три пути.