Рем Манулов - Шёпот Зуверфов (СИ)

Вспышки. Пауза. Вспышки. Пауза. Около пятнадцати минут под прозрачной крышкой технологичного гроба мелькали молнии. После очередного залпа на мониторах службы сопровождения загорелись красные индикаторы — что-то пошло не так. Операторы суетились, сверяли показатели. Министр здравоохранения стояла как вкопанная, пожёвывая нижнюю губу. Она понимала, что происходит. Чёрный эликсир, обязанный заблокировать пагубное влияние ЙЕФ-лучей на организм больного, не справлялся со своей задачей. Структурная целостность эликсира была нарушена, она её нарушила, введя в колбу раствор хлорида натрия.

— Катастрофа! Машина не справляется! Катастрофа! Ничего не выходит! — кричал кто-то из медиков. Другие били по клавишам, пытаясь разблокировать капсулу, в которой умирал Фрай.

ЙЕФ-лучи сожгли Фрая изнутри. Сердце Лидера остановилось. Прямоугольный короб опустился в исходное положение, крышка поплыла вверх. Зрители за стеклом пребывали в шоке, на многих не было лица. Женщина, ответственная за смерть Фрая, утёрла слёзы рукавом белого халата и покинула помещение, не проронив ни слова. Она вышла в коридор, спустилась по лестнице вниз, остановилась у стендов, демонстрирующих достижения илейской медицины. К ней подошёл Оло Ван Дарвик:

— Ну как всё прошло?

Женщина посмотрела на него заплаканными глазами. Её губы дрожали, на уже немолодом лице проступили морщины. Она не могла говорить и только едва заметно кивнула, после чего разрыдалась и поспешила уйти подальше от любопытных глаз рабочего персонала. Оло Ван опустил свой идеальный череп и глубоко вздохнул, уставившись на узоры плитки, которой выложили холл медицинского учреждения. Несмотря ни на что, он горевал. В конце концов, Фрай его брат, пусть и сводный. В чём-то их судьбы схожи — оба слишком рано потеряли любимых. У обоих растут дочери. Ван Дарвик всё отлично понимал, но не мог отказаться от амбиций и планов, которые вынашивал много лет и мысленно подпитывал каждый миг своей жизни. Многим пришлось пожертвовать, в том числе Самюэлем Фраем, братом, Лидером Илейских Территорий.

Верховный Конфорнум собрался вновь.

— Почтим память нашего бывшего руководителя, прекрасного Лидера Самюэля Фрая. Все мы знаем, что он был прекрасным человеком и талантливым управленцем. Решение о похоронах ещё не принято, но согласно завещанию, которое оставил Фрай, он просит сжечь его и пепел закопать на севере, недалеко от Олос-Марка. Оттуда он родом, если вы помните, — начал собрание председатель Конфорнума Виктор Соломон. — Однако, несмотря на скорбь, мы обязаны поднять несколько вопросов, которые затрудняют наше положение в мире и тормозят развитие всех территорий. Не возражаете, если я их озвучу?

В зале собраний не раздалось ни звука. Семнадцать членов Конфорнума приготовились слушать о тех проблемных местах, которые так беспокоят председателя. Конфорнум в обязательном порядке посетили ведущие политики Илейи, Лидеры крупных городских центров, в том числе и Николас Арзор. Одетый с иголочки, загорелый, он напоминал туриста, который забрёл на заседание кружка бледных книголюбов. Однако взгляд у Арзора был беглым, нервным. Он часто облизывал губы и всячески теребил кожаный ремень своих наручных часов.

Виктор Соломон не гулял по залу, порой, не поднимая глаз на некоторых ораторов, как это делал Фрай. Наоборот. Соломон был строг и предельно собран. Его каменное лицо ничего не выражало, а старческий, металлический голос вещал, будто рупор гражданской пропаганды:

— Итак, начну с самого, пожалуй, острого вопроса.

Соломон нацепил прямоугольные очки на свою треугольную голову, вынул из внутреннего кармана пиджака листок с записями и прочистил горло. Председатель всем своим естеством напоминал компиляцию геометрических фигур. Его подбородок был вершиной перевёрнутого равнобедренного треугольника, а аккуратная треугольная бородка наоборот брала начало под тонкой нижней губой. Тело его напоминало футляр.

— Перво-наперво нам необходимо решить, когда мы начнём гасить долговые обязательства перед Детрой? Мы воспользовались их технологическими наработками в медицине, военном деле, социальной сфере. Плюс к тому получили кредит. Уповать на успех «Вечного странника», на мой субъективный взгляд, нельзя. Вы понимаете, к чему я клоню? — Соломон зыркнул своими острыми глазками на состав Конфорнума. Все понимающе закивали в ответ.

— Далее, — продолжал председатель, — опираясь на прогнозы экономистов, мы заключаем, что апатиниума, который добывается на шахтах Сент-Валена, хватит на двадцать лет, не больше. К тому же мы его тоже покупаем, хоть и с приличной скидкой. Это невежество, тогда как в землях сономитов заложены ресурсы, позволившие бы нам не вспоминать об энергии, тепле и топливе добрую пару веков, а то и больше. Упрямство наших соседей не знает границ. Сами они довольны своим углём и поленьями, но добывать нам в своих пределах не позволяют ни при каких условиях. И да, у гибриоидов запасов апатиниума ещё больше, но все мы знаем, с какими рисками сопряжено одно пребывание на этой дикой земле. Необходимо искать варианты! И последний важный аспект, на который мы обратим внимание.

Соломона перебил хамский, громкий зевок, который наигранно вырвался изо рта молодого и дерзкого Лидера Маникура Хари Кина.

— Вы меня режете, пытаете, уничтожаете, Соломон! — жалобно вырвалось у Кина. — Все мы тут не имбецилы, чтобы понять, к чему вы клоните. Перестаньте выставлять всех присутствующих дураками и начните говорить прямо, без всех этих ваших дипломатических заморочек! Я вас умоляю!

Среди участников конфорнума прокатилась лёгкая рябь обсуждения и порицания.

— Лидер Кин, какое право вы имеете перебивать выступление Председателя Конфорнума?! — зло и раздражительно спросил Соломон, направив на парня свой тяжёлый взгляд.

— И что с того? Вы меня арестуете? Выгоните? Или исключите из Конфорнума? Я сомневаюсь, — Кин сделал жест ладонью, который мог означать «ничего подобного». — А твоя нудятина, Соломон, всем осточертела! Так что вещай по делу или распускай всех! Дел полно и без вашего Фрая и сраного апатиниума!

— Будто вы им не пользуетесь, — вмешался Маршал Илейской армии Борн Блай.

— Обходимся углём и гидростанциями, — парировал Кин и развалился в кресле.

— Закончите мою речь, Лидер Кин. Вы же знаете, о чём я хотел сказать, — поборов раздражение, предложил Виктор Соломон.

— С радостью! — воскликнул Хари Кин и зашагал мимо спин собравшихся, огибая стол для совещаний. Кин разительно отличался от всех не только молодостью, но и внешним видом. На нём всегда сидел узкий, приталенный пиджак лиловых тонов, бежевые брюки из плотной ткани. На ногах носил кожаные туфли. Кин был худощав. Лицом не вышел, имел острые, некрасивые черты, но при этом сменил трёх жён и вообще слыл большим знатоком женских сердец.