Рем Манулов - Шёпот Зуверфов (СИ)

— Алан, парень, ответь мне, кто написал эту картину?

— Прекрасная девушка, — расплылся в улыбке темнокожий парнишка.

— Имя! — взвыл Атлас. — Скажи мне, как её зовут! Быстро! Не молчи, иначе я придушу тебя!

— Не помню, я совсем ничего не помню! Не бейте меня! она красивая! Светлая! Не помню! — сдался напуганный Алан и вжал голову в плечи как пресноводный краб.

Атлас завалился на спину и зарыдал. Он не мог остановить слёз — они непослушным ручьём стекали по его бархатной смуглой коже, застревали в древесной бороде. Он закрыл лицо руками и продолжал плакать. Его грудь вздымалась с каждым всхлипом. Эмоциональный взрыв, встряска памяти, прикосновение к мечте, которая казалась навсегда потерянной. Рензо плакал, а Алан смотрел на него, не смея уйти или заговорить. Он не сомневался, что полотно писала Джулия.

Успокоившись, Атлас вытер раскрасневшиеся глаза, взглянул на чернокожего парня и подозвал его жестом.

— Присядь, — Рензо толкнул Алану стул, чтобы тот сел напротив его койки. Алан повиновался.

— Теперь говори. Говори всё, что знаешь и сможешь вспомнить. Говори и не умолкай. И начни с той, кто подарил тебе ту самую картину. А в награду я научу тебя толковать сны. Идёт?

Алан кивнул и зажмурился, стараясь вспомнить крупицы для своего будущего рассказа.

Там, где песок встречается с голубыми водами изысканных оазисов, а из мёртвой земли иногда прорастают дивные деревья, чья высота соперничает с безликими великанами Трезубца, там поклоняются Вековечному Баобабу и беспрекословно чтят память предков. Народ, в чьей крови поселилось проклятье, научился с ним жить, понял, как бороться и переманил недуг на свою сторону, подчинив процессы мутации. Потому, наверно, сономиты замкнуты и мыслят скептически. Или, может, оттого, что на протяжении нескольких тысяч лет их контрастные территории соблазняли воителей, которые желали обладать В?рша Д?амоам или Песчаной Жемчужиной — городом в пустыне Амоами. Памятуя о горестных страницах своей истории, сономиты научились тщательно выбирать союзников и партнёров. И если хунта, возглавляющая народ, считала переговоры необходимыми, то проводила их в двухстах вёрстах от Жемчужины, посреди пустыни, на белом солончаке, который простирался до самых стен Зен-Борима.

Две делегации встретились ранним утром. Светло-синий комфортабельный гироплан Виктора Соломона с илейским гербом — трезубец с волнистой рекой у основания — сел напротив войлочной юрты песчаного цвета, которую разбили сономиты. За жилищем покоилась техника: пара бронетранспортёров, бронированный внедорожник (не было сомнений, потому что броня — это солидная масса, которую носила усиленная подвеска с парой крупных, высоких шасси на каждую ось) и несколько техничек оснащённых скорострельными крупнокалиберными зенитными установками, пулемётами и местом для стрелка. Сейчас они пустовали. Вся техника была выкрашена в тот же песочный и носила герб Сономитского Каганата — широкое и ветвистое дерево с пышной кроной, из верхушки которой торчит лезвие ножа, а у основания дерева, там, где должны начинаться корни, ствол плавно трансформировался в эфес холодного оружия. Как и Илейский герб, сономитский также был выполнен в черно-белом варианте. Так уж повелось, что во время международных встреч или войн народы отказывались раскрашивать свой герб. В мирное время эта примета носила дипломатический подтекст — не перетягиваем одеяло на себя. Когда воевали, яркий герб не привлекал внимание стрелка.

Илейцы во главе с Виктором Соломоном вышли навстречу группе сономитов. Из-за спин вторых выбежали парнишки в серых балахонах, в руках они тащили пластмассовые стулья, стол. Установив мебель на соляную почву, они принесли пару бутылок воды и медные кружки.

— Садитесь, гости! — пригласил высокий и гладко выбритый сономит.

Древесная кожа мешала определить его возраст точнее, но казалось, что сономит разменял уже пятый десяток. Его смуглая, глиняно-коричневая кожа сморщилась, показались кривоватые тёмные зубы. Карие глаза блестели. Абсолютно лысый, с крупными ушными раковинами она напоминал персонажа мультфильма. В его внешнем виде отсутствовала враждебность, но голос был что надо, поставленный, командный. Одет он был в сатиновый архалук грязно-бежевой расцветки, воротник которого выделялся ярко-оранжевым окрасом.

— Прямо тут?! — спросил Соломон, нервно задвигав своей треугольной бородкой.

— Жара и пустыня не помешают нам принять мудрые решения, — присев на хлипкий стул, проговорил сономит.

— Будет вам, — фыркнул Соломон, но к нему тут же подоспел помощник и шепнул что-то на ухо. После этого Соломон ещё раз раздосадовано мотнул головой и уселся напротив собеседника. — Традиции мы почитаем, пусть и такие странные.

Сономит довольно улыбнулся и воззрился на Виктора Соломона, ожидая от него первых слов.

— Расшаркиваться я перед вами не стану, — напористо начал Соломон, — ибо эта встреча нужнее вам, чем нам.

— Вы так считаете?

— Да, я именно так и считаю! — выпалил Виктор.

— Отчего же?

— Мощь Трезубца не вызывает сомнений. Устроить очередную войну — для нас пустяковое дельце. Вы хотите войны?

— В чём снова провинился мой народ?

— Много ли причин требуется, чтобы открыть огонь? — отмахнулся Соломон. — Но не об этом сейчас. Конфорнум предлагает вам партнёрство на взаимовыгодных условиях. Кто представляет официальную власть?

— Мидрак Оншар — бека славного кагана. Военачальник. Теперь озвучьте ваши условия, многоуважаемый Виктор Соломон, — спокойно, но с нажимом попросил сономит.

Виктор погрузил руку во внутренний карман пиджака, извлёк белоснежный носовой платок, протёр им лоб, лицо, избавляясь от назойливого солёного пота.

— Всё просто. Ваш руководитель подпишет разрешение на ввод нашей техники, тем самым вы откроете границы, и никто из сономитов не станет препятствовать. По некоторым данным вы разрабатываете всего восемнадцать процентов залежей апатиниума. Очень мелко.

— Мы берём столько, сколько необходимо, — встрял Оншар.

— Глупости, — снова отмахнулся Соломон, — просто вы ленивы. Не вы в частности, а ваш народ. У вас гигантские запасы ценнейшего ресурса, ну а вы сидите сиднем и довольствуетесь крохами. Сономитского апатиниума хватит и на ваш век, и детям, правнукам и ещё паре-тройке поколений. Дайте нам возможность добычи ископаемого, и мы будем отдавать вам двадцать честных процентов. И последнее, — Соломон прочистил горло, хлебнул нагревшейся воды прямо из бутылки, — отдайте нам Нос Утки. Мы купим его у вас. Щедрые сто миллионов статусных единиц за бедный и замшелый кусок земли у Бухты Фарьи. Достойно мне кажется?