Юрий Шубин - Статус неизвестен (СИ)

Поворот… головы.

Путы, казавшиеся бархатными как носки из теплой шерсти, струной впились под кожу. Мягкая перина пастели превратилась в посеревший брус. Ставшим на дыбы перекрестьем.

Цвет контроля — серый цвет.

Карэл висел. Он опасался не встать…

Крейг знал что встанет… Был уверен что травма была скорей психонервозным шоком.

Карэл был невероятно восхищен этой заново открытой уверенностью в своей прыти. Юноша зудел от желания совершить невозможное, обыденное чудо. Он уже ненавидел эту позу… прыгуна в воду… в небо… Он вспомнил что такое верх и низ. Он пытался запомнить себя… новым.

Окончательно оживая и довоплощаясь.

Мельчайшие неровности словно соприкасались с бороздками двигающегося внутри головы ключа. Совпадали находя свое место, соединяясь боковыми ветвями сознания.

Крейгу помогало все вспомнить его новое тело. Разные уровни сознания будто проникали друг в друга, само заимствуя неотложное.

Душа соединившись с телом порождала мысли. Пробуждала жизненную энергию, одномоментно прокладывая каналы восприятия и коммуникаций.

Ходуном заходили мышцы на теле. Высокий, тонкогубый он начинал чувствовать кисти и стопы.

Бережно и осторожно (в первую очередь к себе) юноша высвободил правую руку. Стянул с узкого подбородка завязанную петлей высушенную судариум траву и сорвав с головы бросил на пол венок из краколиста. Тот покатился, мелко постукивая шипами по паркетному полу. Повелял и совершив последний оборот ткнулся в ножку стула возле пустой, аккуратно застеленной кровати. После чего упал плетеным хулахупом на край прикроватного коврика.

Жизнь уже наступила, но не принесла окончательного избавления от шока. Разум прогрессировал пробуждаясь в перерождении настолько стремительно, что Карэлу стало не по себе. Слишком полон был разум оперативного провидца, слишком богат внутренний мир. Соотношение их жизненных опытов и способностей было несравнимо. Во всем что не казалось примитивным сознание Карэла отдавало бразды правления сознанию Крейга, не выказывая конфликта интересов. Неоспоримо соглашаясь с главенством старшего. Опасное состояние раздвоенности личности легко преодолевалось в доверительной адаптации. Уступая по первому зову друг другу бразды правления, пока сами не перестали замечать разницы. Оперативный провидец нуждался в подкормке чувств от молодой, бьющейся в нем жизни. Карэл был счастлив как никогда. Он уже не мог и не хотел делить себя на того прежнего и нынешнего. Ему нравилось быть молодым и взрослым одновременно. Уметь играть на клавесине и ощущать в себе способности силой предвидения защищать отца, маму, сестру, тетю Хаваду с сынишкой или кого бы то ни было.

Но больше всего на свете Карэл Крейг любил ходить!

В этом долгая обездвиженность обоих вновь совпадала. Подтвердив перекрестное кровнородственное сходство.

Пульс в пульс.

Тонкая улыбка играла на его губах.

Его не поверхностный взгляд в будущее, в сочетании с желанием двигаться, давал невероятное ощущение свободы. Он не боялся ни упасть, ни вывихнуть ногу. Карэл Крейг не боялся бояться.

Он знал!!! Предвидел.

Высвобождаясь от собственного многолетнего несовершенства и постепенно отвыкая от чувства страха совсем. Полная раскрепощенность молодого организма в сочетании с тренированным интеллектом спецназовца позволяла вытворять невероятное. Ощущение супермена восхитило его.

Вот она — жизнь! Она постоянно течет вокруг нас и забывает о тебе так же быстро, как ты не можешь вспомнить зачем висишь посреди застигшей тебя комнаты тонкой линией идеального пустяка.

У каждого за спиной свой крест с перекладинами глубочайшего отчаяния и высочайшего счастья. И ты возносим волей своей и распят в желаниях своих. И мучим грехами и свят надеждами.

Синхронизируя новые телесные ритмы, как некую сумму всех освоенных им вещей, с теми, которые жили в памяти Карэла Крейга, он освободил от пут вторую руку и хватко, через голову вцепившись в крест, мягко и одновременно резво спрыгнул на пол.

Карэл Крейг пошел по комнате. Шаг был вязкий, точно по колено в прибое. Мослатые ноги слушались хуже чем он рассчитывал. Взгляд еще не разогрелся, словно вчерашний суп в глубокой миске. Но Карэл Крейг торжествовал, упрямо передвигая ноги. Он подошел к окну и повернув щеколду распахнул обе створки. Его обдало ветром и гомон людских голосов обменял его тишину на праздник жизни.

Ор на площади «Обретения» стоял такой, что заглушал происходящее в доме. Астрел прикрыл окно. Чересчур поспешно. Створки закрылись не плотно. Поправлять было некогда и Сатерлан (в позе Сизифа) уперся в раму руками. Пальцы сводило судорогой.

Ему что-то померещилось…? Нет, он определенно расслышал… Он настаивал на том, что слух его не подвел! Кто-то… о господи, кому же еще… спрыгнул на пол в комнате сына.

Осторожно кольнуло отцовское сердце.

Астрел нещадно прогонял даже намек… Всегда хуже готовить себя к лучшему.

А вдруг!

Когда сердце и голова болят с одинаковой силой, это заставляет действовать.

Чучельник, когда в его дверь постучались военные, согласился на сверхурочную работу не раздумывая. Каждый сохранивший целостность и не разложившийся труп по законам Фракены подлежал хомодермии. Канун праздника Боговспоможения ничего не менял, а наоборот служил дополнительной причиной закончить дело в срок. Спортивные, жилистые егеря «коммандос» доставившие тело знали порядок. Они помогли стащить термо поляризованный мешок…

Астрел Сатерлан препарировал, работал, колдовал над мертвым диверсантом почти всю ночь. А потом позволил себе напиться.

Тяжелая голова теперь сильно мешала слуховому нерву ощущать отдельные сегменты звуков.

Даже самой липкой паутине на свете не изловить шуршание всех крыльев.

Он перестал слышать движение в комнате сына. Астрел чувствовал как слезы наворачиваются на глазах. Он уже примирился с мыслью… как вдруг хлопнуло раскрывшееся окно. Астрел точно помнил что сам закрывал окно в комнате Карэла.

Создатель всем нам посылает испытания…

Освобождая себя от пут отчаяния Астрел хранил все что было дорого и скучал по этим пустякам. Есть вещи которые нельзя доверять человеческой воле. Он не помнил как дошел до комнаты сына. Отец, утерявший все мерила возможного.

Астрелу перехватило горло. Он долго не мог открыть дверь и переступить порог.

Любопытство, порой, может довести до безумия…

Астрел едва приоткрыл дверь… но как-то сразу, рывком… он так и вперился в того кто стоял…

Присохший и казнящийся. Рубашка пластырем прилипла между лопаток.

Падающий сквозь открытое окно резкий свет мял, пережевывал фигуру. Ломкая прозрачность обросшей плотью намолчавшейся тишины. Астрел оторопело смотрел на человека, который разворачивался, открывался как вращающаяся сцена. Длинный, сплюснутый, как вымерзший из по до льда лягушонок — таким был худой и бледный Карэл.