Виктор Буркон - Фатум (СИ)

Стоило начаться схватке, и его страх прошёл, а руки стали действовать как бы сами по себе. Высунувшись из-за спины товарища, он бешено колол копьем, целясь в открытое плечо наёмника или торчавшую над его щитом маковку шлема. Но одноглазый ловко уклонялся, периодически огрызаясь опасными контратаками. Так продолжалось минут пять, пока исход дела не решила случайность: наёмник поскользнулся и, потеряв равновесие, на миг приоткрыл грудь. Эта нелепая ошибка стоила ему жизни.

«Получи гад! — обрадовался Кен. — Так тебе!»

Но не успело тело одноглазого коснуться земли, как на его месте возник следующий противник — бородатый здоровяк, в чёрных пластинчатых доспехах гвардии Лавайе. И вновь всё началось сначала.

«Скольких же нам придётся убить?» — подумал Кен, и кинул беглый взгляд за спину бородача.

Увиденная картина заставила его сердце вновь сжаться от страха — целое море лиц и настоящий лес копий. Наёмники, стражники, гвардейцы, солдаты регулярной императорской армии и бог знает кто ещё!

«Как же их много! — неприятно поразился Кен. — Да они просто задавят нас своей массой!»

Но время шло, а фаланга ополченцев по-прежнему оставалась на своём месте, сдерживая напор многократно превышающих по численности солдат Лавайе. Причиной тому были размеры копья. Именно из-за его длины в битве непосредственно участвовали только два-три передних ряда солдат каждой армии, тогда как остальные служили лишь резервом и подменяли собой павших товарищей. Конечно, нельзя недооценивать и психологический эффект производимый толпой напирающих врагов. В обычной ситуации необстрелянные ополченцы давно бы разбежались, но ситуация-то не была обычной. Магический ритуал глорана превратил обыкновенных горожан в идеальных солдат, которые скорее умрут, чем отступят. Так собственно и происходило, ополченцы постепенно гибли под ударами копий, зато фаланга твёрдо стояла на своём месте.

«Я начинаю уставать, — мрачно подумал оруженосец, почувствовав, как тяжелеют руки. — Значит и остальные выдохлись. Похоже, скоро отмучимся!»

Однако всё было не настолько плохо — парнишка, стоявший пред Кеном и служивший живым щитом, оказался везучим и до сих пор не умер, хотя и был невероятно близок к этому. Крепыш гвардеец почти добил его, когда, вдруг случилось нечто, изменившее ход всего сражения. Началось всё довольно прозаически, обычный порыв холодного ветра, ничего удивительного, по такой-то погоде. Но ветер стих, а воздух почему-то продолжал обжигать морозом. Дыхание бойцов теперь сопровождалось облачками пара, а капли дождя замерзали прямо налету и превращались в град.

«Снова магия, — даже не удивился Кен. — Кажется теперь вражеская».

Но он ошибся — хотя строй ополченцев и прихватил мороз, настоящей целью всё же являлась пехота противника. По-крайней мере, тем пришлось значительно хуже. Их лица побелели, покрывшись изморозью, а промокшая одежда мгновенно затвердела. Холод усилился и атакующие совершенно позабыли о сражении. Выпучив ослепшие глаза, они хрипели и задыхались, словно выброшенные на берег рыбы.

Крепыш гвардеец корчился вместе с остальными, но Кен для верности всё же пырнул его копьем.

«Во чёрт! Что это?» — испугался оруженосец, уставившись на рукоять своего копья.

От металлического наконечника вниз по древку быстро бежала дорожка белого инея. Пару секунд и она достигла кисти оруженосца, заставив его разомкнуть пальцы и уронить оружие.

«Надо поднять! Нельзя же сражаться голыми руками», — ещё сильнее перепугался Кен.

Однако он беспокоился напрасно — около сотни солдат Лавайе уже стали оледеневшими трупами, а боевой дух остальных был окончательно сломлен. Армия герцога, напуганная ужасной смертью товарищей, в панике отступала по всему фронту.

В походном шатре Ги Лавайе повисло гробовое молчание. Сам герцог был чернее тучи и сидел как на иголках, а его сильно уменьшившаяся свита столпилась у самого выхода, подальше от глаз раздраженного хозяина. Даже Тулук держался тише, чем обычно и сохранял на лице подходящее ситуации скорбное выражение. Генералу тоже было явно не по себе. Облокотившись на стол и подперев голову руками, Д'Изи отрешённо глядел в пустое пространство прямо перед собой. Лишь эмиссары капитула оставались по-прежнему спокойными и, вели себя, как ни в чём не бывало.

— Итак, — нарушил тишину герцог Лавайе. — Мы потеряли две с половиной тысячи солдат. Почти всю нашу пехоту.

Он замолчал, давая возможность высказаться остальным, но желающих не нашлось, и герцог был вынужден продолжить сам:

— В резерве осталась лишь кавалерия и стрелки. Да ещё пушки, которые сейчас абсолютно бесполезны. Что будем делать?

И вновь повисла тишина. Все понимали: сражение проиграно, причём проиграно с разгромным результатом. Однако тех, кто посмел бы прямо высказать это соображение вслух, среди присутствующих не нашлось.

— Габриель, не желаете ли возглавить кавалерию в следующей атаке? — не удержался и подковырнул генерала Зейден.

Д'Изи вздрогнул и, побледнев, начал нервно лепетать оправдания:

— Конная атака на линию копейщиков тактически считается бессмысленной…

— Я же спросил серьёзно, Зейден! — перебил бормотания генерала герцог Лавайе.

— Из-за чёртовых магов склон полностью замёрз. А вы не хуже меня знаете, что по голому льду и под таким обстрелом ни один всадник не доберется до вершины!

— Да, знаю! Просто хотелось, чтоб эти самые слова произнёс генерал Д'Изи. Но, похоже, это лишнее, вы и сами всё прекрасно понимаете, — с достоинством ответил магистр. — Настала пора скомандовать отступление!

Герцог нахмурился. Те из присутствующих, кто хорошо знал его характер, съёжились в ожидании неминуемой вспышки гнева, но её не последовало. Лавайе совладал с эмоциями и, оглядев окружающих, спросил:

— Все так считают? Или есть другие мнения?

— Даже если мы продолжим сражение и победим. Хватит ли нам сил для осады Генцо? — подал-таки голос Тулук. — Я думаю, что тактическое отступление будет верным решением.

— В сложившейся ситуации, исходя из оставшихся в нашем распоряжении сил, это будет лучшей стратегией, — поддержал его генерал Д'Изи.

— Ваша стратегия всегда самая лучшая, — съязвил герцог. — Надо бы сообщить императору, какого великого стратега он мне прислал.

Д'Изи побледнел пуще прежнего и, не стерпев оскорбительных намёков, возмутился:

— Когда я выиграл прошлое сражение. Вы не жаловались, уважаемый Ги!

— Не жаловался! Но и не знал, что его выиграли именно вы! — вскипел Лавайе.

Обстановка накалилась, ссора между наместником императора и его военным представителем дело не шуточное. И неизвестно чем бы всё закончилось, если б в разговор вдруг не вмешался хольд Асарад.