Денис Агеев - Страж границ (СИ)

Слушая рассказ Дюжо, я все сильнее убеждался в том, что Дарн ужасный мир. Хотя нет. Как мир он вполне ничего. Здесь красивая природа (по крайней мере в той его части, где я побывал), сравнительно неплохой климат, растения и животные обладают удивительными, несвойственными земной флоре и фауне, способностями. Но структура общества, механизм взаимодействия людей — на грани первобытно-матриархального строя. Это все в совокупности подводило меня лишь к одной уже далеко не новой мысли — к желанию побега в другое измерение. А она упиралась в другую мысль — к скорейшему поиску учителя.

— Слушай, Дюжо, — заговорил я, дослушав очередной рассказ. — А у вас есть такие люди, которые практикуют… — замешкался я, почесывая в затылке. Перевода слова «магия» и иже с ним на местный язык я не знал. Да и не уверен был, существует ли у них вообще такое понятие.

— Что?

— Не могу объяснить. В вашем языке нет такого слова.

— Тогда объясни теми словами, которые есть в нашем языке, — улыбнулся Дюжо.

— Логично, — хмыкнул я. — В общем, я хотел спросить, существуют ли у вас люди, которые могут творить чудеса? К примеру, создавать предметы из ничего, передвигать вещи на расстоянии, летать по воздуху, исцелять больных. Есть такие?

— Интересный вопрос, — призадумался мой товарищ. — О таких вещах я слышал очень давно, когда еще был мальчишкой. В деревне, где я воспитывался, жила одна очень древняя старуха. Так вот, по вечерам она собирала маленьких девочек и травила байки про сказочную жизнь прошлого. Меня на такие собрания не пускали, но однажды я пробрался туда тайком. И услышал много нового. В те далекие времена некоторые люди, как твердила старуха, могли творить чудеса. Про передвижения предметов и полеты по воздуху я, конечно, ничего не слышал. Но создавать что-то путное из ничего, или, как утверждала выжившая из ума женщина, из невидимых потоков чего-то там непонятного, — это было. И про исцеления тоже говорила. Рассказывала, что те болезни, от которых теперь умирают маленькие девочки, тогда легко лечились.

Про местных стражей границ я спрашивать не стал. И так все ясно. Дюжо, каким бы славным малым не был, но полезной информации при себе не имел. Никакой. Разве что побаловал интересными историями из жизни, от которых, впрочем, становилось только печальнее.

Через час стемнело. И вскоре дребезжащая повозка остановилась. Как и говорил Дюжо, Кровавые Львицы решили разбить лагерь. Нас выпустили на волю, дабы подышать свежим воздухом и по необходимости справить нужду.

Кое-как доковыляв до ближайшего светящегося куста, я с превеликим удовольствием слил тяжкую ношу. На душе стало радостнее. Я даже на мгновение замечтался и глянул на беззвездное небо, сразу почему-то вспомнив созвездие Большой Медведицы. Наверное, потому, что других больше не знал. Пресловутый ковш, соединенный мнимыми линиями, был таким родным. Таким земным. Эта же нависшая над головой чернота просто сводила с ума. Казалось, будто всего в нескольких метрах надо мной нависает нечто вроде потолка. Такого дурманящего и таинственного чувства свободы, какое частенько приходит в момент созерцания звездного неба на Земле, не было ни на гран.

— Эй, ты, давай быстрее! — вырвал из воспоминаний голос надзирательницы. Она стояла шагах в пяти и чутко следила за всеми моими движениями.

Неужели эти ополоумевшие бабы думают, что после того, что они со мной сделали, я смогу удрать? Я хожу с трудом, какой там бегать.

Я с кряхтеньем выбрался из-за куста и, бросив полный презрения взгляд на Кровавую Львицу, поплелся к стоянке.

Нас с Дюжо покормили тошнотворной на вид баландой. Вкус, как ни странно, оказался более-менее сносным. Хотя сейчас мой изголодавший желудок готов поглотить хоть вареную мочалку — не ел-то я с самого утра.

После ужина нас снова заперли в повозке. Спать не хотелось, поэтому я начал докучать своего товарища по несчастью вопросами: где еще побывал, чего интересного повидал. И слушая его, отвлекался от грустных мыслей, каждую свободную минуту норовящих забраться в голову и напомнить о моем катастрофическом положении. А потом подкатила сонливость, и я постепенно погрузился в дрему.

Ночью мне опять снился Яков Всеволодович. Он отчаянно пытался что-то объяснить, крутил пальцами в малопонятных жестах и с надрывом блеял. Да, прямо как баран. Слов разобрать я так и не смог.

Наутро нас разбудили пинками, покормили остатками вчерашней стряпухи, что порядком подкисла и совершенно лишила аппетита. И снова наша тюрьма на колесах покатилась дальше. Все утро Дюжо молча лежал, подложив руку под голову, и печально разглядывал потолок. Той радости, что вчера полыхала в его глазах при знакомстве со мной, больше не было.

— Чего загрустил, Дюжо? — наконец спросил я, не в силах больше слушать гоготание возничих — вот уже несколько часов кряду женщины травили совершенно не кажущиеся мне смешными байки.

— Приедем скоро, — мрачно ответил он. — Нас разделят, и больше брата по полу я не увижу.

— Да брось ты! Может, тебя в гарем заберет какая-нибудь высокопоставленная дама. Станешь там одним из нескольких, — попытался отшутиться я.

— Было бы неплохо, — совершенно серьезно сказал он. Приподнялся на локте и мечтательно поглядел на меня. — Мы бы устроили побег. Ушли бы в лес и сколотили лагерь. Так бы и жили. Хотя… пришлось бы добывать еду, да и строить лагеря нас никто не учил. Все же лучше остаться в гареме. Там хоть кормят.

«Печально», — подумал я, а вслух сказал: — Нет, ты так идею сразу не отбрасывай. Замысел-то хороший. Вопрос в том, долго ли вы так протянете?.. Зато будет своя банда, от налетов защищаться сможете.

— Да какие из нас бандиты. — Дюжо снова вернулся в исходное положение. — Ни драться, ни защищаться толком никто не умеет.

— А учиться пробовали?

— У кого? У женщин?.. Ага, научат они. Им это надо?

— Оно верно, не поспоришь, — мрачно заявил я, уже больше не испытывая нужды подбадривать товарища. Уж кому-кому, а ему точно виднее от чего в этом мире будет прок, а от чего — нет.

Я замолчал, вернувшись к прослушиванию идиотского гоготания. Мрачные мысли вновь наполнили голову. Так и доехали.

Пост распределения оказался огромным рынком, находящимся в окрестности одного из крупных городов местной цивилизации. Это я успел понять, глядя на высокие толстые стены, скрывающие за собой ряды массивных, но невысоких зданий с грибовидными крышами. Нам с Дюжо связали руки и повели вдоль бесконечных торговых лавок, заваленных продуктами сельскохозяйственного промысла, одеждой, инструментами, вазами, склянками, глупыми на вид украшениями и прочей чепухой. Всюду царили галдеж и суета. Женщины глядели на нас с неподдельным интересом, даже с завистью. Казалось, что их чуть вытянутые лица с момента нашего появления удлинились еще больше.