Денис Агеев - Страж границ (СИ)

Дюжо все-таки поднялся на ноги, начал тормошить остальных. Женщины тем временем тоже стали приходить в себя. Недоумение и страх отражались в их лицах.

— Дюжо, быстрее! — Я подскочил к нему.

— Что случилось? — На меня глядели испуганные глаза того мужчины, что был моложе.

с Вставай! — приказал я ему, и надо признать, он беспрекословно повиновался. То ли от шока, то ли от испуга. Второй мужчина тряс головой и что-то невнятно бубнил под нос, что, однако, не помешало ему подняться на ноги.

Ждать больше нельзя. Надзирательницы мало-помалу начали приходить в себя и посматривали в нашу сторону. Похоже, они догадались о том, кто сотворил этот хаос.

— Все за мной! — я рванул как марафонец в сторону отдаленного леса.

Прорываясь сквозь толпу, я наступил кому-то на руку, толкнул плечом, тут же споткнулся об кого-то, благо, что не упал. Но когда прорвался, скорость заметно увеличилась. Стараясь не думать о боли в конечностях, я бежал и бежал. Не оглянулся ни на миг. Тяжелое дыхание товарищей за спиной говорило о том, что они меня не ослушались. План почти сработал. Осталось дотянуть до леса и раствориться среди многочисленной зелени.

Бежать было тяжело — легкие вмиг забились тягучим как масло воздухом. Дыхание сбилось, сердце колотилось, как ополоумевшее. Грудь раздирало желанием хорошенько прокашляться. Я начал сбавлять ход, и тут же ощутил, насколько слабы у меня ноги. Вдобавок снова заныло бедро. Хотелось куда-нибудь кинуть туловище, избавив нижние конечности от нагрузки. В прежней жизни, еще до роковой встречи с Темным, я изредка бегал по вечерам, старясь держать тело в тонусе. После того, как судьба свела меня с Яковом Всеволодовичем, я больше не бегал. И сейчас мой отощавший организм жестоко мстил за это.

Мы сбавили шаг, ватные ноги быстро наполнились свинцовой тяжестью.

— Они бегут за нами, — прохрипел голос того молодого парня, что увязался с нами.

— Они нас не догонят. Главное — не останавливаться, — подбадривал я товарищей. Перспектива новой встречи с палками надзирательниц ничуть не прельщала. Надо бежать до последнего, пока не свалимся.

На краткий миг перед глазами промелькнули воспоминания из далекого прошлого. Будучи еще подростками, мы с приятелями как-то забрели на заброшенный пионерский лагерь. Место было жуткое. Огромные пустые помещения зияли выбитыми окнами, когда-то заасфальтированные площадки и дорожки поросли травой. Переломанные двери, облупленные стены с потрескавшейся штукатуркой. Такое зрелище нагнетало на мрачные мысли. Но самое интересное, что те заброшенные руины охранялись каким-то чудаковатым сторожем. По крайней мере, он нам таковым казался. К сожалению, вблизи его не удалось рассмотреть. Помню только, что удирали от него, как антилопы от голодного льва. Бежали из последних сил. На мне еще калоши были, а в них бегать — что ногтями яму рыть. Тогда я тоже думал, что не дотяну. Но ошибся. Не знаю, как нам это удалось, но мы отоврались.

Но все это было в босоногом детстве. Тогда я не был истощен и искалечен. Не был морально унижен и духовно исчерпан. Я просто боялся.

А сейчас страха нет. Есть только понимание суровой действительности. И четкое разграничение вариантов. Либо нас поймают и изобьют. Либо нам все-таки улыбнется удача, и мы сбежим.

Пока все эти мысли крутились в голове, мы на довольно приличное расстояние отдалились от города. Вот уже и зеленая стена перед нами.

В лес мы вошли, как рыба в воду. Шелест листьев, треск веток, легкие и почти приятные шлепки по лицу. Дюжо, споткнувшись о бревно, неуклюже свалился на землю. Я тут же подхватил его, с тяжелым криком поднял, толкнул вперед. На миг оглянулся — оба спутника нагоняют нас. Рванул дальше.

Еще какое-то время я скакал по кочкам и веткам, как Тарзан по джунглям, пока не оступился, и, вывернув ногу, обессиленной тушей повалился на мягкий ковер листвы. И, как назло, прямо к обрыву. С шелестом покатился по наклонной. Секунда, другая. Обо что-то ударился. Что-то твердое впилось в бок. Я глухо крякнул, мысленно проклиная все и всех. Смахнув листья с лица, ошарашено огляделся.

Ни Дюжо, ни остальных по близости не наблюдалось. Немного приподнялся и ступил на ногу, но тут же чуть не вскрикнул — поврежденная конечность сотряслась резкой болью. Вернулся в лежачее положение. В любом случае хотя бы отдышаться мне надо. А то уже грудь неметь начала.

Не знаю, сколько я пролежал, разглядывая раскинувшуюся надо мной густую зелень, но мало-помалу начал приходить в себя. Дыхание выровнялось, сердце еще колотилось, но уже с явным прогрессом на успокоение. Я опять решил приподняться и оценить обстановку. Но тут издали донеслись женские голоса. Я снова лег, чуть-чуть припорошив себя листьями. Дыхание замерло.

Голоса приближались. Вот они уже совсем рядом… можно сказать, прямо над головой. Или, быть может, я уже от волнения сгущаю краски? Я зажмурился, как будто это могло помочь. Голоса все еще рядом. Слов различить не могу, только интонацию. Женщины явно недовольны. Еще бы, прямо из-под носа удрали. Сердце снова бешено забилось, теперь уже от волнения. Но голоса, как по мановению волшебной палочки, начали отдаляться.

Надзирательницы прошли мимо. Я с облегчением вздохнул, решив еще немного подождать, пока женщины уйдут на безопасное расстояние. К тому же обдумать сложившуюся ситуацию не помешает.

А ситуация, надо признать, не самая лучшая. Я-то спасся. А что с Дюжо и остальными — не понятно. Может быть, их уже обратно в город волокут. А может, как и я, по кустам попрятались. Да и руки у меня по-прежнему туго связаны и уже немного отекли. И ногу еще подвернул так неудачно, что хоть вой.

Размышляя о своей печальной участи, я не заметил, как задремал.

Передо мной вновь стоял Яков Всеволодович. Лицо взволнованное, уставшее и немного постаревшее. Он долго смотрел на меня, потом открыл рот и что-то начал говорить. Но слов я не слышал, только видел, как шевелились губы. Я замотал головой, дотронулся указательным пальцем до уха и снова замотал. Он развел руками, на лице появилось легкое смятение. Я тоже попытался ему что-то сказать, но изо рта доносилось лишь невнятное мычание.

Он показал мне на что-то, находящееся у меня за спиной, прочертил пальцем в воздухе полукруг. Я попытался объяснить, что ничего не понимаю, но из глотки вырвались все те же несуразные звуки неандертальца.

И вдруг у учителя, наконец, прорезался голос. Он начал импульсивно жестикулировать и звать меня. Сначала тихо, затем все громче и громче, словно у него, как в магнитофоне, кто-то прибавил уровень громкости. Но вместо моего настоящего имени, он почему-то называл меня Фирбетом. Потом я услышал малопонятный текст, никоим боком не причисляющийся к русскому.