Алеш Обровски - Багровый океан

Из двух тысяч солдат на плацу остались лишь три сотни перепачканных кровью Хэнсов Хьюстонов… и гора трупов.

Послышались выстрелы внутри мобильных домиков. Где-то «заговорила» зенитка. Затарахтел пулемет. Потом все стихло. Вся расправа заняла четверть часа.

Оборотни спешно покинули базу и направились вглубь острова для воссоединения с основными силами, прихватив с собой всю технику и оружие.

– Что вы делаете, сэр? – задал вопрос старший пилот эсминца «Агама», подойдя к своему креслу и застав за штурвалом капитана Джейсона Стоуна.

– Отойдите в сторону, Бриггс, – приказал Стоун, не поворачиваясь.

Пилот сделал шаг назад и, бросив взгляд на обзорный экран, заметил, как в поле зрения вплывает громадная туша орбитального крейсера «Голока». Корабль находился в опасной близости и никак не реагировал на вторжение в «личное пространство». Датчики же «Агамы» тревожно пищали всеми голосами и выводили предупреждающие сообщения на мониторы.

«Голок» своим поведением вызывал вполне обоснованное беспокойство. Он не слал запросов, не отвечал на сигналы, посылаемые автоматикой эсминца, короче говоря, по всем признакам был мертв, хотя двигатели работали, и работали ровно.

Капитан Стоун подвел «Агаму» настолько близко к орбитальному крейсеру, что, оказавшийся не у дел пилот, мог даже разглядеть тени, мелькающие в иллюминаторах «Голока».

В эту секунду несколько грозного вида солдат вошли на мостик. Во время срабатывания шлюза Бриггс услышал выстрелы, доносящиеся из соседних отсеков. Неясное чувство беспокойства, посетившее его в момент, когда он застал капитана за штурвалом, заметно усилилось. Отчасти из-за того, что ситуация постепенно выходила за рамки его понимания, а неизвестность, по своему определению, должна пугать.

Она и пугала.

Бриггс вытер тыльной стороной ладони капли пота, выступившие на лбу.

– При всем уважении, сэр… – подал он голос, но его перебил хлопок, раздавшийся за спиной.

Пилот вздрогнул.

Капитан даже глазом не повел. Прозвучало еще несколько выстрелов. Меньше чем за минуту почти весь экипаж, находящийся на мостике, за исключением Бриггса, был перебит. Остались лишь вошедшие солдаты, пара техников, мгновенно преобразившихся и воспрявших духом, и сам капитан. Они стали переговариваться на как будто знакомом, но непонятном наречии. Их язык, казалось, был похож на все языки обитаемого мира одновременно.

Затем Стоун произнес:

– Займите место второго пилота, Бриггс.

– Это, что, мятеж? – спросил тот, понимая, что если ослушается, то разделит участь остальных.

– Это называется заговор, – ответил капитан спокойно. – Садитесь и не задавайте лишних вопросов.

Бриггс сел в кресло, рискнув обернуться. К своему удивлению, он заметил, что лица солдат и оставшихся на мостике техников абсолютно одинаковы.

«Это не заговор, – промелькнуло в его, отказывающейся верить происходящему голове. – Скорее, вторжение».

Он снова вытер пот со лба, на этот раз воспользовавшись воротом собственной рубахи.

– Автоматика отказывается работать при такой «угрозе», – произнес Стоун, кивнув на «Голока», закрывающего уже весь обзор. – Переходите на ручное управление и держите корабль ровно… И не вздумайте геройствовать.

В этот момент к пилоту подошел солдат и упер ему в затылок дуло пистолета. Бриггс и не думал геройствовать, хотя мысль «спасти» положение и стать героем, пусть даже посмертно, немного грела душу.

– Поворачиваем, – приказал капитан, – и идем вдоль борта.

– Так точно, – тихо ответил пилот, намеренно опустив слово «сэр».

Затем Стоун произнес несколько фраз по внешней связи. Бриггс отметил, как они похожи на все фразы обитаемого мира одновременно. Еще он обнаружил, что капитан тоже стал одного лица вместе с остальными.

Пилот даже не пытался найти объяснение происходящему. Все, что он видел, превосходило многократно его знания, опыт и воображение.

«Агаму» пробила дрожь. Все бортовые турели «заговорили» одновременно. Заряды, выпущенные из них, буквально вспороли обшивку крейсера. Бриггс видел, как вспыхивает и гаснет свет в иллюминаторах «Голока», как воздух, вылетающий из отсеков, выносит в космос все незакрепленное оборудование, обломки и битое стекло. Ему казалось, что он даже слышит рев сирены и крики раненых. В дополнение к этой картине в обзорном экране промелькнуло несколько растерзанных тел, разлетающихся по космосу, которые автоматика успела засечь и идентифицировать как «белковые соединения».

Затем последовал ракетный залп. Заряды проникали внутрь крейсера и разрывались, выворачивая из его тела целые конструкции. Пулеметы переключились на летящие в сторону эсминца крупные обломки.

– Малый вперед, – скомандовал капитан.

Бриггс выполнил команду почти машинально. Его состояние было близким к шоку, но он старался держать себя в руках.

Спустя минуту затишья из недр «Агамы» вылетели еще три ракеты, оставляющие за собой яркий белый след. Ракеты устремились в проковырянную в «Голоке» дыру.

Внезапная вспышка осветила мостик и на мгновение ослепила пилота.

Когда зрение восстановилось, Бриггс увидел в иллюминатор, как развороченный корпус крейсера удаляется прочь от эсминца и зеленой громадины Гайгана, постепенно вращаясь и разваливаясь на две части. Огни уже не горели, двигатели не работали. «Голок» был мертв.

Не помня себя, пилот поднялся и, вытащив, почему-то не отобранный ранее пистолет, разрядил его в Стоуна. Все двенадцать пуль попали в тело солдата, бросившегося к капитану, чтобы закрыть его собой. Сам Стоун, естественно, не пострадал, если не считать брызг крови, что попали на него.

Выпрямившись, капитан поднял оружие.

– Ваши услуги больше не нужны, Бриггс. Спасибо, – сказал он и нажал курок.

Машина вращала гусеницами, надрывно вереща. Все ее усилия были напрасны, удачнее было бы выразиться – безосновательны, потому как траки бултыхались в коричневой жиже, не находя для себя опоры.

Пара легких танков, находясь на относительно сухой поверхности, тянули завязшую самоходную гаубицу, зарываясь в рыхлый чернозем и рискуя трансмиссией. Толпа бледнокожих толкала самоходку с противоположной стороны, выслушивая «лай» командиров и жертвуя своими спинами и поясницами.

Казалось, нет ничего бессмысленней, чем тащить многотонную технику из болота вручную, но усилия эти, помноженные на желание, подгоняемые угрозами, приносили свои плоды – техника медленно, но верно двигалась вперед. Подобная картина повторялась повсеместно, на протяжении всей, сравнительно небольшой, но чертовски вязкой топи.

Винить здесь было некого. Жалеть тоже. Все, кто участвовал в этой «пытке», просто стали жертвами обстоятельств.