Валерий Волков - Блатные из тридевятого царства (СИ)

-- И чего ж ты без напарника сюда приперся, -- ехидно улыбнулся Кондрат Силыч. -- Али, думаешь, много желающих сыщется под ножи встать?

-- Был напарник, -- горестно вздохнул Мурза. -- У щита надо стоять как изваяние каменное, не шелохнувшись, а он вчера дернулся, я ему пол уха ножом отхватил. Сбежал стервец. Может, кто из вас согласиться, дело верное, главное не шевелиться, а я десять рублей заплачу.

-- Ступай с богом, -- отмахнулся Дембель, -- в другом месте добровольцев ищи.

-- Погоди, дед Кондрат, -- вмешался Фраер. -- Будет доброволец господин трюкач, готовь червонец.

Евсей подскочил к Аркашке и двумя смачными пощечинами привел его в чувство.

-- Слышь, лишенец, ты как? С нами на рыбалку, или в добровольцы?

-- Да-да-да... -- заблеял Аркашка.

-- Что, да?

-- Да-да-да-а-ааа-бровольцем.

-- Забирай, -- кивнул Фраер циркачу. -- А чтоб он с ушами остался и не орал, мы его сразу к доскам прикрутим и кляп вставим.

Васька с Ванькой, под чутким руководством Евсея, доставили распятого на щите Аркашку к самому большому костру в центре поляны. Мурза оказался прав, желающих посмотреть на его работу сыскалось немало. Я бы то же с удовольствием глянул, но пора отчаливать.

Запыхавшийся Евсей сунул мне вместо десятки целый четвертной.

-- Там, это, еще один артист объявился, укротителем кличут. Он в клетке тигру привез, львом зовут. Для номера доброволец требовался, голову в пасть совать. За пятнадцать рублей сторговались. Аркашка не против. Коль его Мурза не зарежет, так может тигра голову откусит.

Солнце нещадно припекает пятки. Я переворачиваюсь на левый бок и подгибаю ноги, пряча ступни в тень. Над головой чуть заметно трепещут листья разросшейся ивы. Справа зашуршал песок и рядом примостился Дембель.

-- Есть будешь? -- вяло интересуется Кондрат Силыч.

-- Нет, -- отмахнулся я.

От упоминания о прелом овсе в животе противно заурчало. Какой к черту обед -- отдышаться и дальше плыть. Самочувствие желудка я нынче не сытостью измеряю, а километрами, чем дальше от Волыни, тем ему спокойней.

Всю ночь, как рабы на галерах, за веслами провели, ладони сплошной мозоль, от ногтей до плеч. На рассвете простились с Родионом. Повезло Лёньке -- ни забот, ни хлопот! Скачет, упакованный в мешок, на встречу любви...

Наше утлое суденышко -- куча прелых досок, сидит на мели в метре от берега. Нос задран, а в корме воды покалено. Герасим на таком постеснялся бы Му-му топить. Как сей "корвет" еще не потонул одному Богу ведомо. Сотник Родион очень погорячился -- назвать эту посудину ладьей, все одно, что обозвать тигра матрацем, полосы есть, да спать не ляжешь. По морским канонам любое судно не плавает, а ходит, да только прошу пардона -- наша калоша именно плавает, по тому, как не тонет...

Моя команда, кто как может, спасается от жары. Антоха по самую маковку закопался во влажный речной песок, остальные плещутся на мелководье и только Васька с Ванькой, поджав по-турецки ноги, сидят у костра и полными ложками черпают из котелка опостылевший овес. Деньги на покупку провианта имелись, да тратить их негде. За все время бегства не встретилось ни одной деревеньки.

Жуть, как не охота вставать, даже мизинцем шевелить лень, все мышцы болят, но, собравшись с духом, я приказываю:

-- Все, братцы, хорош бездельем маяться, отчаливаем!

-- А мы, Пахан, им не маемся, а отдыхаем, -- вяло ответил старший Лабудько. Затем поднялся, обтер грязные руки о голый живот и без понуканий побрел вычерпывать воду из лодки. Следом поплелся младшенький.

Через четверть часа, сломав еще одно весло, мы выгребли на середину реки. Неспешное течение подхватило наш потрепанный "Титаник" и мы с превеликим удовольствием отдались на волю волн. Река не море, с обеих сторон берега, не заблудимся. Так что грести не стали, решили беречь силы, да и много ли нагребешь одним уцелевшим веслом.

Антоха отыскал подарок сотника -- пяток ржавых рыболовных крючков размером чуть меньше якоря и моток бечевки в мизинец толщиной. Пальцы пастуха, ловкие как змеи, быстро навязали узлов и не успели мы доплыть до поворота, как снасть была готова. Дальше дело застопорилось. Антоха печально глазел на голые крючки. С наживкой туго. Последний овес и тот сожрали. Почесав макушку, незадачливый рыбак принялся стягивать с ноги сапог. От вони нестиранных портянок запершило в носу, удушливый запах вышиб из глаз слезу. Сидевший ближе всех Евсей схватился за весло:

-- Живо сапог на место вдень! Я за себя не отвечаю!

-- Евсеюшка, сынок, -- взмолился Кондрат Силыч, -- весло положи, оно же последнее, чем к берегу править будем.

-- Пущай портянку за борт кидает! -- не сдавался Фраер.

Весло взлетело вверх и зависло в угрожающей близости от головы пастуха. Антоха сжался как пружина, даже уши в плечи втянулись.

-- Ах, ты так! Я для общества стараюсь, рыбки наловить для всех, а ты веслом!

-- Еще минута и из нас самих уху можно будет жарить! -- Поддержал Евсея Подельник.

Разобиженный Антоха смачно плюнул и принялся стягивать второй сапог.

-- Убью!!! -- Дуплетом заорали Фраер и Подельник.

-- Остолопы! -- Как мог, отбивался пастух. -- Радион же сказывал -- сомы на прелую требуху дуром прут!

-- Да-то требуха!

-- Главное запах! -- Орал Антоха. -- Вас он как проняло, а что про сома говорить!

-- Родной, мой! -- взмолился я. -- Делай что хочешь, только, пожалуйста, быстрей.

Под пристальным взглядом Федора Антоха шустро намотал портянки сверху крючков и закинул убойную снасть в воду.

-- Ловись рыбка и большая, и малая...

Кузнец Сорока сквасил презрительную рожу и пробурчал:

-- На такую приманку водяного хорошо ловить, когда похмельем мается.

Антоха пропустил колкость мимо ушей. Он закрепил свободный конец бечевки за корму и, скрестив на груди руки, принялся ждать поклевки.

-- Ну, все, братва, -- язвил Федька, -- рыбы обожремся, сомы от смеха перемрут и начнут кверху пузами всплывать.

-- А кто от смеха не сдохнет, от вони окочуриться! -- Заржал Евсей.

Вопли Фраера заглушил тревожный рык Васьки:

-- Пахан! А чего мы на месте стоим? Нет плывем. Пахан!!! Мы назад плывем!

Наша ладья, зарываясь кормой в волны, перла против течения. С каждым мигом буруны за бортами вспенивались все сильней. Очумевший Федька первым пробрался к Антохе.

-- Чего тут?

-- Кажись, клюнуло!!!

-- Подсекай!

-- Уже, -- еле выдохнул Антоха.

В пяти метрах от кормы из воды выпрыгнул огромный сом и так вдарил хвостом, что набежавшая волна едва не захлестнула ладью.

-- Эй-эй! -- Орал Евсей. -- Пахан, эта сволочь нас назад тащит, в Волынь тащит! Извозчик мне нашелся! Ща я ему устрою, Шестерки за мной!

Братья откликнулись на зов с похвальной быстротой. Сшибая все на своем пути, бросились с носа на корму. Орлиным взором они никогда не отличались, а тут и вовсе жажда рыбьей крови глаза затуманила, но при их габаритах и весе это уже были ни их проблемы. Я судорожно поджал ноги и вцепился в борт. Затопчут и не заметят.