Владислав Жеребьев - Марланский квест [СИ]

Несколько лет назад, еще на Земле, я касался вопроса Второй Мировой войны и на глаза мне попались фотографии некоторых нацистских экспериментов, производимых в большей части концентрационных лагерей. Так вот, тут было что-то очень и очень похожее. Везде, везде докуда дотягивался мой взгляд, были искалеченные люди. Многие, уже потеряв всяческую надежду даже не обратили на меня внимание, и так и прибывая в оцепенении, просто существовали. Выражало удивление и их физическое состояние. У многих отсутствовали руки и ноги. Другие были без глаз, или с частично отсутствующими кожными покровами, и то что они до сих пор не умерли от болевого шока, говорило о том, что несчастные находятся под действием какого-то сильного наркотика.

Когда меня отпустил первый шок, и я смог более или менее членораздельно выражаться, ум мой прояснился с действиями и на глаза стали попадаться сначала неприметные, а при ближайшем рассмотрении очевидные и ужасающие вещи. Тут ставились эксперименты. Ужасные, безжалостные, беспринципные. Будто сам Ариберт Хайм, доктор смерть, каким-то чудом выбрался из ада и с новыми силами принялся за свои бесчеловечные эксперименты.

Прозрачные трубки с ядовитыми жидкостями, отходя от серых неприметных ящиков, уходили в растерзанные палачами тела. Работа шумно насосы, нагнетая в систему кислород, хмуро светились лампочки индикации подсвечивая непонятные мне надписи и символы. Вокруг происходило что-то такое, что создавало впечатление нереальности, бреда или дурного сна. Я, да что там я, каждый бы на моем месте сопротивлялся бы до последнего, с трудом удерживая хрупкий защитный барьер в своей голове, чтобы в ужасе не попятиться и развернувшись, не ринуться сломя голову прочь, подальше от этого места. Но я не мог. Я отчетливо понимал, что надо двигаться вперед и искать, искать то зачем я пришел, иначе и смысла никакого нет. Бойня, что она по сравнению с грядущей катастрофой.

Я обернулся, однако Серого рядом не обнаружил, но он, не заставив себя долго ждать, появился из дверного прохода, все еще бледный и покрытый испариной.

— Гадость какая. — Выдавил он из себя. — Много я в жизни видел, уж ты мне негоциант, поверь, но, чтобы такое.

Я прочистил горло и сплюнув на пол, проскрежетал голосом, который и сам бы не узнал.

— А представь теперь, мне каково?

Вопрос этот был скорее риторический. Ноги, будто ватные, не совсем меня слушались. Руки дрожали, а рубаха под курткой намокла от пота и неприятно липла к телу.

— Да уж. — На лице Серого появилась тень ухмылки. — Краше только в гроб кладут. Однако я не ожидал такого.

Мой товарищ покачнулся и отделившись от дверного косяка, неуверенной походкой подошел к одной из клетей, за прутьями которой скрывалась одна из жертв эксперимента.

— Ну что. — Серый обернулся и ладонь его легла на кинжал. — Ты думаешь о том же о чем, и я?

В голове моей будто что-то взорвалось. Я отлично понимал, что этим несчастным уже не помочь, даже если вся современная земная медицина вдруг одним махом окажется в этой богом забытой норе, однако и предложение Серого казалось мне чем-то ужасным. Яйца у Серого оказались явно больше чем моим, так как в следующую секунду длинное трехгранное лезвие его кинжал погрузилось в горло человека без лица. Да, у него не было лица, вот так вот, просто. Будто он всего на всего снял маску и отбросил ее куда-то в сторону. Глазные яблоки несчастного вращались, и способные получить защиту век, в этом запыленном помещении, наверное, уже не могли показать ему картину этого мира. У человека не было губ и щек. Вместо них торчали оголенные десна и мышцы лица, которые то и дело конвульсивно сокращались, с каждым поступающим в организм «кубиком» наркотика.

На миг, когда лезвие погрузилось в шею, бывший когда-то человеком застыл, выгнулся дугой, заерзал на месте, и взгляд его ужасающих глаз вдруг стал осмыслен.

— Спасибо. — Вырвалось из израненного горла, и мученик испустил дух.

— Чего ты ждешь, негоциант? — Серый выдернул из шеи мертвеца лезвие и шагнул к следующей клети. — Делай как я.

Я не очень помню того, что происходило дальше. Да, я уже чертову уйму времени провел на Марлане и некоторые обычаи, обряды или поступки казались мне дикостью, не достойной просвещенного человека, однако в каждой из таких несуразиц имелась своя сермяжная истина, против которой не мог поспорить ни я, никто-то другой. Серый явно относился к таким вещам проще, и вопреки своему облику, и поведению, привык держать холодное оружие в руках. Однако, одно вступить в бой, ведя огонь по противнику, и совсем другое, наносить удар милосердия. Благостно, надо, однако очень тяжело. Мне эти люди потом очень долго снились, являясь то нечеткими образами, то искалеченными телами с нарочитой резкостью увечий и постойте в глазах. Тени эти иногда голосили почем зря, визжа и извиваясь, а порой просто смотрели на меня невидящим взглядом и мне не оставалось ничего другого как нашаривать на поясе меч и вновь бить, туда куда указывал Серый, монотонно двигаясь в звенящей пустоте собственного сознания. Да, эти минуты я помню смутно, но то что осталось в памяти, будет со мной всю мою жизнь.

Полковник остановился около двери и усмехнувшись, свистнул что есть духу. Шум производимый им Суздальского похоже вовсе не смутил, а даже раззадорил, когда произведенный им звук вдруг срикошетил от мягких земляных сводов, и каким-то чудом умчался вглубь коридора.

— Ты чего? — Амир и Ким возникли за спиной полковника и тот довольно кивнул, указывая рукой на пентаграмму.

— Ястреб, видите? — Прозвучало это с надеждой и облегчением, и к нему тут же присоединилось восторженное восклицание советника.

— Нашли, неужели нашли? — Осторожно, будто бронепластина рухнувшего с неба отсека была хрупкой, — Барус провел ладонью по холодному и гладкому боку находки. — Надо Диму звать. Пускай вскрывает.

— Я схожу нp ним. — Ким развернулся и заспешил в обратную сторону, оставив на некоторое время Амира и Суздальского наедине.

— Взгляни. — Первые восторги схлынули и Барус с полковником внимательно осматривали находку. — Шлюзовая дверь. Ее кто-то пытался взломать, просверлить, а вот тут кажется следы от взрыва. Я представляю себе разочарование оракула, когда не одно из его действий не закончилось успехом. Это надо же, столько сил угрохать и ради чего? Ради простых земляных работ?

— Погоди. — Полковник подошел и принялся внимательно осматривать дверной проем. Ровные, почти не видимые глазу швы были покрыты толстым слоем гари. Кое где солидные слои стали были вмяты взрывом или тараном, а панель считывателя, призванная идентифицировать пытающихся проникнуть внутрь, попросту разбита вдребезги. Очевидно ей пришел конец от топора какого-то варвара, когда тот осознал тщетность своих попыток.