Вячеслав Воронов - Запах гари

— Больше никого здесь?..

— А кто здесь должен быть?

— А где Вика?

— Забрали… в научно — исследовательский.

— Дайте что-нибудь поесть.

— Послушай, да ты знаешь…

— Что?

— Что ищут тебя везде! Что ты натворил?..

Лицо его покраснело, говорил он с напором.

— Пусть ищут. Вам-то что?

— Как что? Да как — что?

Они прошли в комнату; тесть, с видом библейского пророка воздев руку, подошел к окну.

— Я тебе сколько раз говорил — не лезь! Вика тебе говорила — не лезь! И что теперь — кто оказался прав?

— Вас не интересует, что со мной? Не интересует, что произошло на самом деле?

— Да все знают, что произошло на самом деле! Ты убил людей, ранил ещё кого-то, что-то сжег! Что тут знать!

— Я никого не убивал…

— Попробуй, докажи кому-то! Кто в это поверит?

— Вы поверите. Вы же поверите?

— Да что толку, что я поверю! Я не прокурор, чтобы верить или не верить!

— Так поверите или нет?

Он посмотрел на тестя. Тот снова всплеснул руками и мелкими шажками засеменил по комнате, глядя в пол.

— Я поесть просил.

— Что ты будешь?

— Пожарьте яйца. Только пережарьте, чтобы чёрные совсем были.

— Боже, ну какие яйца! Когда их жарить? Мне вот документы Вике надо собирать, завтра с утра нести… Может, бутерброд сделать? Посмотрю, что там в холодильнике…

Он поспешно направился в сторону кухни, но Котиль остановил его.

— Не надо бутерброда.

— Ну… смотри. Как хочешь, — в его голосе слышалось облегчение. — И что ты теперь собираешься делать?

— Теперь уже не знаю. Хотя минут пять назад знал.

— Ага, ага, — тесть тяжело уселся в кресло и достал их кармана брюк платок. Жарко не было, но лицо его покрылось каплями пота.

— Так Вика в научно — исследовательском?

— Да. Хорошо, что её туда положили….

— Что хорошего?

— Ну как что? Там оборудование, уход…

— Там над ней опыты будут ставить.

— Какие опыты, ты что!..

— Всякие.

— Не выдумывай!

— Хотелось бы выдумывать…. Как там… на работе? Как карьера? — с лёгкой иронией спросил Котиль.

— На работе? Да что на работе? Нормально.

— Ну, мало ли. Вдруг нефть закончится, и вашей автоколонне не будет чего возить.

— Она не моя, но…

— Да понятно, чего там. Начальник всё — таки.

— Ты зря это… если бы слушал в своё время…

— Ну да, конечно. Если бы слушал, да пятерки в школе получал, то в угол бы не ставили, а хвалили.

— Ты столько нефти сжег, что скоро не будет чего возить, — тесть суетливо поднялся и снова лихорадочно начал сновать взад — вперед. — Слушай, тебе лучше по-хорошему сдаться, самому пойти и во всем признаться!

— Это им надо по-хорошему… только по-хорошему они не понимают! — рявкнул вдруг Котиль.

— Тише, тише, что ты!

— Чего вы боитесь? От своих отказываетесь, всё боитесь этих тварей! сколько можно бояться, сколько можно жить в страхе!

— Ага, ты у нас не боишься, вот посмотри теперь! Что с тобой будет, что с Викой будет! А ведь она беременна!..

Он переменился в лице, вспомнив что-то, и поспешно, суетливо повернулся в сторону двери.

— Я на кухню, бутерброды…

— Оставьте себе бутерброды. Вам на работу завтра, силы понадобятся.

— Опять ты… Мне волноваться нельзя, я столько нервов убил за эти дни! У меня язва, сердце…

— А у меня нет ни сердца, ничего!..

— А чем ты думал? Каким ты был, таким и остался! А ведь не пацан уже! Я всегда был против, ты на десять лет старше, и вообще!..

Он остановился возле Котиля и втянул носом водух.

— Чем от тебя так воняет? Гнильем каким-то… тухлой рыбой, что ли?

— Дохлятиной от меня воняет. Человечиной дохлой!

Он прошёл мимо тестя и отворил входную дверь. Выйдя на лестничную площадку, он подождал, притаившись, пока тесть щелкнет замком, и быстро, на цыпочках, вернулся, прислонив ухо к двери. Дверь была железной, ничем не обитой, хорошо проводила звуки, и он уловил отдельные слова. Тесть разговаривал по телефону, что-то возбужденно тараторя.

В душевном смятении Котиль скорчил гримасу и изо всех сил сжал кулаки. Он хотел ударить ногой в дверь, он мог выбить её, но сдержался. Исполненный решимости идти до конца, станет он тратить силы и время на мелкую месть, на укоры! С таким же успехом он мог мстить и укорять миллионам! Он развернулся и, в очередной раз переплавив вспышку ярости в холодное ожесточение, побрёл по ступенькам вниз.

Во дворе было тихо. Небо затянули тучи, укравшие бледную луну, сеял мелкий дождь. В девятиэтажках светилось множество окон, за которыми текла мирная жизнь, и дождевая пыль приносила умиротворение, вселяла покой. Не успел Котиль отойти от подъезда, всё еще до конца не переборов гнев и забыв о бдительности, что-то тяжёлое вдруг обрушилось на него и повалило на асфальт, оглушив неожиданностью и напором.

— Ну что, сука, допрыгался! — заревел кто-то диким голосом над самым его ухом, — я тебе всё припомню!

Лёжа на боку, глядя вполоборота, Котиль различил над собой странно бледное лицо, настолько бледное, что это было видно даже в темноте. Больше по голосу и по немаленьким габаритам он узнал Бардаганова. Тот времени понапрасну не терял. С рычанием и отборной руганью он стал осыпать его тяжёлыми ударами, стараясь попасть по голове, в лицо. Котиль прикрывался, выжидая момент перейти в атаку. Наконец, ему удалось словить запястье Бардаганова. Он сжал его, надеясь, что нечеловеческая сила его позволит причинить сопернику отрезвляющую боль, и он остудит свой пыл, уразумев, во что вляпался. Но Бардаганов с неожиданной легкостью вырвал руку и снова ударил. Котиль, быстро переборов недоумение, стал хватать руки, наносил удары в ответ, и пару раз попал по лицу. Лежал он в неудобной позе, и удары выходили слабыми. Изловчившись, напрягая все силы, он почти столкнул с себя Бардаганова, но тот уперся ногами и полз обратно, не желая сдавать позиций. Неожиданно Котиль рванул в ту же сторону, и Бардаганов, не ожидая такого, перелетел через него и спиной врезался в бордюр.

Котиль, прорычав ругательства, вскочил с асфальта. Его чутье, притупившееся было из-за гнева, в результате неожиданной встряски обострилось вновь, и он понял, что в глубине двора, в ночной тьме кто-то есть, опасный для него, враг. Всмотревшись, у соседнего подъезда, напротив детской площадки он разглядел силуэт автомобиля. Ярость стала затапливать его, как приливная волна пологий берег. Он хотел было броситься к машине и разнести её в щепки, но здравый смысл всё же возобладал в нем. У них есть оружие, а он не собирался так быстро и дёшево отдавать жизнь вместе с планами и жаждой справедливости, лелеемой в груди. Бардаганов, исполненный ненависти, изрыгающий ругательства, послужит ему щитом, если он, конечно, сумеет справиться с ним, чтобы подобраться поближе и прояснить ситуацию.