Вячеслав Воронов - Запах гари

Бардаганов между тем поднялся, и, чередуя стоны с безбожным матом, придерживаясь за ушибленную спину, снова упрямо двинулся на него. Свет уличного фонаря освещал его лицо, и Котиль с удивлением понял, что показавшееся ему в темноте, в пылу борьбы не обман зрения и не бледность, а что-то более ужасное.

— Что это с тобой? — с долей удивления и насмешки обронил он, несмотря на то, что Бардаганов, не переставая ругаться и хрипеть от ярости, подступил к нему, готовясь к борьбе.

— Это чтоб тебе… надолго запомнилось! — прохрипел Бардаганов, сделал обманное движение и ударил кулаком. Котиль защищался, отходя и пригибаясь; Бардаганов снова бил, Котиль прикрывался, как боксер на ринге, ощущая неуёмную силу противника. Он почувствовал боль в разбитой губе, по подбородку потекло что-то тёплое. Он ударил в ответ, но Бардаганов, ловко подставив руку, вцепился ему в предплечье. В борцовских объятиях, тяжело дыша, они отходили к машине, притаившейся в темноте.

— Я знаю, что с тобой, — выдохнул Котиль, чувствуя, что слабеет, не в силах совладать с соперником. — То же, что и со мной, только другие… заморочки.

В ответ Бардаганов снова ударил, злобно зарычав, больше не транжиря энергию на мат. Котилю показалось, что рычал он не столько из злобы, сколько от ярости, вызванной его словами.

— Как на кроликах, — продолжал Котиль, — хочешь — серая кровь, а хочешь — белая. А теперь что? Выясняют, кто лучше? А сами сидят в машине, вон, под деревом, покуривают и смеются во все горло!

— Закрой пасть!

— Крепко запудрили тебе мозги, а сами делают своё дело!

— Я говорю — закрой свою…

Он неожиданно наклонился и цепко ухватил Котиля за ногу. Тот, глухо зарычав, вырвал ногу, но потерял равновесие, и в обнимку, как неразлучные любовники, они обрушились на автомобиль. Его качнуло, заднее стекло потрескалось, но не вылетело. Таская друг друга за шиворот, они снова упали на машину. Металл глухо загудел, словно ударили бревном в пустую бочку, стекло, покрывшись более густой сеткой трещин, просело внутрь.

— Э-э, вы чего, мужики? Машину разнесете! Перебрали что ли?

Из автомобиля выбрались двое с возмущёнными лицами.

— Японский бог! — писклявым голосом протянул тот, что сидел за рулем, худой и высокий. — Ты знаешь, сколько сейчас ремонт стоит?

— Ничего, в конторе бесплатно отремонтируют, — злобно выплюнул Котиль, оттолкнув Бардаганова и стараясь отдышаться.

— В какой еще конторе? — проскрипел второй с угрожающей интонацией в голосе, плотный и приземистый. — Давай плати, ты…

Дальше слов у него не пошло. Он стоял, опёршись о растворённую дверцу, и ничего не предпринимал. Первый тоже вроде чего-то ждал. Бардаганов пока не нападал, тяжело дыша и утирая под носом. Дождь между тем, едва начавшись, прекратился. Котиль в одно мгновение, как распрямившаяся пружина, подскочил к худому, быстро, как безвольную куклу, развернул его к себе спиной и схватил за горло.

— Всем стоять, а то вырву ему глотку!

Он перехватился поудобнее, другой рукой впившись заложнику в предплечье. Тот захрипел, выпучив глаза, ноги его подкосились.

— Тихо, тихо, я не сопротивляюсь… — едва смог пробормотать он.

— Ясно, что не сопротивляешься, и не думай! Куда тебе сопротивляться!

— Отпусти его! — скомандовал второй суровым голосом. Лицо его, слабо освещенное удаленным столбовым фонарем, вытянулось и застыло.

— Ну-ка быстро рассказывайте, что вы там придумали! — пробасил Котиль, — что с Бардагановым сделали, что он теперь тоже на урода похож? А ведь красавец мужчина был, нефть добывал для родной страны! Давайте, всё рассказывайте, чтобы он знал!

— Я говорю — отпусти его! — угрожающе повторил приземистый, все так же не двигаясь.

— Да вы видно не поняли ничего! — взревел Котиль. Заложник в руках его захрипел, дернулся, и пробормотал слабым голосом:

— Не дави так!

Приземистый быстро вырвал из-под ветровки пистолет, и, передернув затвор, направил его на Котиля.

— Это ты не понял, что шутить с тобой никто не будет! Я сказал — отпусти!

— Видишь, как твой напарник тебя любит! Я тебе готов горло вырвать, а он ещё и провоцирует. Ну, тогда конец тебе! С вами только так и надо.

— Убери пистолет! Он задушит меня! У него ж сила медвежья!

Тем временем Бардаганов вынул из кармана какой-то баллончик, поднес его ко рту, нажал на кнопку и глубоко вдохнул.

— Это ещё что? — удивился Котиль, и, как собака, потянул носом воздух. — Никак кислород! Боже, Бардаганов, что это с тобой? Ты без кислорода жить не можешь? Без чистого воздуха? Без всего чистого? Как же теперь, а?

Он засмеялся, громко и непритворно, почти без злобы. Смеялся он долго, не отпуская пленника, лишь слегка ослабил хватку на горле. В руку его он впился так, что тот морщился и постанывал от боли.

— Что же теперь, Бардаганов? Ты станешь защитником природы? Я буду жечь все вокруг, палить твою нефть, взрывать насосы, жечь деревья, чтобы они не давали кислорода, а ты?.. Мы поменялись местами, Бардаганов! Разве это не смешно?

— Тебе до сих пор смешно? — прорычал Бардаганов.

Он отбросил звонко звякнувший об асфальт баллончик и сделал шаг вперёд.

— Ну, всё, хватит, пора кончать с вами — бросай пистолет! — глухим, изменившимся, жутким голосом проговорил Котиль и покрепче взялся за горло заложника. Тот побледнел, бессильно перебирая ногами, хотел что-то сказать, но не смог, лишь в очередной раз захрипев.

— Всё, всё, бросаю! — поспешил заверить приземистый и опустил оружие. — Будет всё по-твоему, отпусти его!

— Я уйду с ним, а потом отпущу. Но если вы…

— Никуда ты не уйдёшь, — прорычал Бардаганов и снова сделал пару шагов. Лицо его было страшным, голос дрожал от ненависти, руки наполовину согнулись в локтях, словно мышцы сводила судорога.

— Стой, он убьёт его! — вскричал приземистый, присел и положил пистолет на асфальт.

— А мне какое дело!

— Ты что, дурак? Стой!

— Иначе он уйдёт!

— Он убьёт его!

— Плевать, у меня свои проблемы! Вы когда-нибудь жалели людей? Почему я должен жалеть?

— Назад, я сказал!

Приземистый поднял пистолет и навёл его на Бардаганова. Тот остановился, искоса, не поворачиваясь, поглядывая на него. По нём было видно — он не верил, что тот станет стрелять. Он не допускал, что его волю к достижению цели, его упрямство может сломить что бы то ни было. Это лишь временная преграда, мелкое препятствие, которое исчезнет само собой. На неё даже не надо растрачивать силы, а лишь дать время, и всё встанет на свои места.

Но агент, вооруженный пистолетом, казался непреклонным. Он медленно приблизился, всем видом выражая уверенность. Котиль, глаза которого иронично и зло блеснули, ослабил хватку на горле пленника, и тот глубоко вздохнул.