Роджер Желязны - Хроники Амбера. Том I

Посасывая травинку, я следил, как крутится колесо мельницы. Я лежал на траве на противоположном берегу ручья, подперев голову обеими руками. В облачке брызг у колеса горела крошечная радуга, время от времени капли долетали и до меня. Плеск воды и шум колеса скрывал все посторонние шумы. Мельница была заброшена, о чем я очень сожалел — чертовски давно такой не видел. Смотреть на вращающееся колесо и слушать, как плещется вода — это не просто отдых, это не хуже гипноза.

Третий день мы гостили у Бенедикта. Ганелон развлекался в городе. Прошлым вечером я был с ним и разведал все, что хотел узнать. Теперь времени на увеселения у меня не оставалось. Надо было думать и быстро действовать. В лагере все сложилось нормально, Бенедикт приглядел, чтобы нас покормили, выдал обещанную карту и письмо. Мы тронулись на рассвете, а к полудню оказались уже возле замка.

Приняли нас хорошо, и, после того как нам показали отведенные каждому комнаты, мы отправились в город, где и провели остаток дня.

Бенедикт собирался задержаться в поле еще на несколько дней. И я должен был покончить с делами прежде, чем он вернется домой. Так что предстояла адова скачка — к легкому и приятному путешествию время не располагало. Мне нужно припомнить должные тени и поскорее отбывать.

Как чудесно было оказаться в месте, столь похожем на мой Авалон — то есть было бы чудесно, да только мои намерения почти доросли до одержимости. Понимать я это понимал, но пересилить себя не мог. Так что знакомые виды и звуки отвлекли меня лишь ненадолго, а потом я занялся намеченными делами.

Все должно было сработать. Одной прогулкой я решил бы сразу две проблемы, если удастся сделать это незаметно. Значит, придется пропадать всю ночь, но я позаботился об этом и попросил Ганелона прикрыть меня.

Голова моя стала покачиваться в такт вращению колеса, и я заставил себя выбросить из головы все лишнее, думать только о песке, о зернах его и цвете… температуре, ветре, запахе соли в воздухе и облаках…

Потом я спал и видел сны, только не о том, что искал.

Предо мной было колесо какой-то большой рулетки, все мы — мои братья, сестры, я сам и прочие, кого я знал и не забыл, — все мы были на нем и то опускались, то поднимались вместе с ним. Оказываясь наверху, все требовали немедленно остановить колесо, а когда оно шло вниз — разражались протестами и воплями. Колесо стало замедлять ход, я снова был на подъеме. Рядом вверх ногами висел светловолосый юнец — молил и предупреждал о чем-то, но голос его тонул в неразборчивом гуле других голосов. Его лицо потемнело, исказилось, стало омерзительным и нечеловеческим. Я перерезал веревку на лодыжке, он упал вниз и исчез из виду.

Я приближался к вершине, колесо вращалось еще медленнее, и тогда я увидел Лоррейн. Она махала мне, подзывая, выкрикивала мое имя. Я склонился к ней — она была прямо передо мной. Я хотел ее, хотел ей помочь. Но колесо вращалось, и меня унесло прочь.

— Корвин!

Я попытался отмахнуться от ее крика — ведь я был уже почти на вершине. Вершина приближалась, и я напрягся, готовясь выскочить. Если колесо не остановится здесь, я выпрыгну из этой проклятой штуковины, даже если погибну при этом. Я приготовился к прыжку. Колесо щелкнуло еще раз…

— Корвин!

Колесо отдалилось, снова приблизилось и поблекло… Я опять глядел на мельничное колесо, имя мое эхом отдавалось в ушах, сливаясь с плеском воды и растворяясь в нем.

Я моргнул и провел рукой по волосам. На плечи мне посыпались одуванчики, рядом раздалось довольное хихиканье.

Я быстро обернулся.

Она стояла в дюжине шагов от меня — высокая, стройная девушка с темными глазами и коротко остриженными каштановыми волосами. На ней был фехтовальный жилет, рапира — в правой руке, маска — в левой. Девушка смотрела на меня и смеялась. У нее были ослепительные зубы, пусть и крупноватые, загорелые щеки, и небольшой нос усеяли веснушки. В ней чувствовалась жизненная сила, это особенно привлекает, даже больше, чем просто красота. По крайней мере с вершины моего возраста.

Она отсалютовала клинком.

— К бою, Корвин! — сказала она.

— Какого черта, кто ты? — спросил я и заметил рядом с собой на траве жилет, рапиру и маску.

— Ни вопросов, ни ответов, — объявила девушка. — Сейчас говорят клинки.

Она надела маску и приготовилась.

Я поднялся, прихватив жилет. Проще было фехтовать, чем спорить. Меня беспокоило, что она знает мое имя, и чем больше я думал о ней, тем более знакомой она мне казалась. Ну что же, доставим девушке удовольствие, решил я, надев и застегнув жилет.

Я поднял клинок, надвинул маску.

— Хорошо, — сказал я, изобразил короткий салют и сделал шаг вперед. — Хорошо!

Она шагнула навстречу, мы сошлись. Я позволил ей атаковать.

Она начала очень резво: удар — финт — финт — выпад. Мой ответный укол был вдвое быстрей, но она сумела отразить его и с той же скоростью ответить. Тогда я начал отступать, вытягивая ее на себя. Девушка расхохоталась и обрушила на меня град ударов. Фехтовала она отлично и знала это. И хотела показать себя. Дважды она чуть не достала меня из низкого выпада, что отнюдь не понравилось мне. И я постарался скорее поймать ее на контратаке. Она беззлобно чертыхнулась, признавая пропущенный удар, и продолжала бой.

Обычно я не люблю фехтовать с женщинами, как бы хорошо ни владели они оружием, но на этот раз я просто наслаждался боем и собой. С таким искусством и изяществом отражала она атаки и наносила удары, что биться с ней было чистым удовольствием. И я задумался о том разуме, который крылся за этим стилем.

Поначалу мне хотелось побыстрее вымотать ее, а потом закончить бой и выспросить обо всем. Теперь я понял, что хочу продлить поединок.

Особой усталости в ней не было заметно. На это теперь надеяться не приходилось. И пока мы двигались взад-вперед по берегу, звеня клинками, я потерял представление о времени.

Должно быть, его прошло достаточно, когда девушка наконец топнула ногой и в прощальном салюте подняла вверх клинок. Потом сорвала маску с лица и улыбнулась мне.

— Благодарю, — сказала она, тяжело дыша.

Я отсалютовал в ответ и снял с головы чертову корзинку. Отвернулся, принявшись за пряжки жилета, а потом вдруг сообразил, что она рядом и целует меня в щеку. И ей не пришлось для этого вставать на цыпочки. Я слегка смутился, но улыбнулся ей. И прежде чем успел что-нибудь сказать, она взяла меня за руку и повернула лицом назад, туда, где мы только что были.

— Я принесла с собой корзинку с припасами.

— Отлично. Я голоден. И очень хочу знать…

— Я скажу тебе все, что ты хочешь знать, — весело ответила она.

— А как насчет твоего имени? — спросил я.