Андрей Завадский - День Победы. Гексалогия (СИ)

— Они нам не братья. Это просто идиоты, жаждущие пролить побольше крови — неважно, чьей. Они ненавидят нас теперь за то, что мы пытаемся сохранить страну, пусть и под контролем американцев, но ведь все может измениться. Пока на нашей земле не звучат всюду выстрелы — у американцев нет повода применять силу слишком неразборчиво. Они сильны, но и они вынуждены соблюдать приличия. Воевать не так уж сложно. Можно нападать на патрули и конвои, закладывать мины, устраивать засады — и тогда янки начнут расстрелы без суда и следствия, будут бомбить каждый город, где по ним сделают хоть один выстрел, загонят людей в концлагеря. И они будут правы, объясняя, что борются с террористами. Я бы тоже взял автомат, вышел бы на улицу и расстрелял первого попавшегося американца — и сам бы был убит вскоре, ничего не изменив. А так и я, и ты, можем на что-то влиять, у нас есть хоть какая-то власть, нужно только с умом воспользоваться ею. Если мы останемся русскими, не забудем, где мы родились, то и приказы американцев будем выполнять не во вред своей стране.

Вадим Захаров вышел из-за стола, неслышно ступая по мягкому ковру, подошел к Сейфулину, легко коснувшись его плеча. Ринат вздрогнул, словно от удара электрическим током.

— Нам дан шанс что-то изменить, — негромко произнес Захаров. — Американцы думают, что купили нас обещанием безопасности, что повязали нас, выставив предателями в глазах остальных. Пусть так. Но они нам дали власть, нами командуют — но и мы можем приказывать, и наши приказы, скрежеща зубами, ненавидя нас в глубине души, будут все же выполнять.

Сейфуллин, наконец, обернулся, посмотрев на стоявшего вплотную Захарова. Взгляд его уже был более осмысленным. Вадим понял, что его слова все же оказались услышаны.

— А за твою семью мы отомстим, друг, — жестко произнес Захаров, взглянув в глаза Ринату. — Нам всем теперь есть, за что мстить!

Сидя в пассажирском салоне русского вертолета «Хэло» [8] «Хэло» (англ. Halo — «ореол», «сияние») — кодовое обозначение НАТО русского тяжелого транспортного вертолета Ми-26. , трудно было представить, что ты летишь в полутора тысячах метров над землей. Огромная винтокрылая машина казалась неподвластной порывам ветра, всяким восходящим и нисходящим потокам, не ведала, что такое турбулентность. Только выли над головами теснившихся пассажиров турбины, увлекая огромное сооружение к своей цели.

Рональд Говард выбрал пятидесятишеститонный «Миль» в качестве транспортного средства не из-за какой-то экстравагантности, а просто потому, что иначе к месту строительства, где уже началась прокладка первых километров нового нефтепровода, было не добраться. Единственной альтернативой могучему геликоптеру был полет до какого-то заштатного аэропорта, а затем — несколько часов тряской и утомительной езды по жутким русским дорогам на жутких русских внедорожниках.

В прочем, полет на этом Ми-26 тоже не отличался особым комфортом, заставляя вспомнить, что огромный вертолет был изначально создан для нужд еще Советской Армии, не даром его грузоподъемность — двадцать тонн внутри фюзеляжа — как раз перекрывала вес русской бронемашины БМП-3, самой совершенной и мощной, пожалуй, в своем классе и весовой категории. А солдатам, как известно, лишние удобства ни к чему — только боевой дух подрывать.

Говард в своем путешествии был не одинок. Вместе с ним в тесной пассажирской кабине, примыкавшей к кабине экипажа, находились еще три человека — двое русских специалистов-строителей, завербованных Захаровым, и еще один инженер, американец, блестящий выпускник Университета Южной Калифорнии.

Вертолет, рубя воздух шестнадцатиметровыми лопастями несущего винта, величаво проплывал над зеленым морем русской тайги. Возможно, и не тайги, тайга ведь в Сибири, а они пока летели над европейской частью страны, но с высоты почти в милю, из иллюминатора, разница едва ли могла быть заметна. И потому сейчас все четверо, не сговариваясь, прильнули к прозрачным блистерам, скользя взглядами по бескрайним просторам девственной чащи, уходившей куда-то за горизонт.

Они могли себе это позволить — в отличие от четырех членов экипажа, управлявших тяжело нагруженной машиной. Сейчас в огромной грузовой кабине Ми-26 была вовсе не бронетехника, не вооруженные до зубов десантники — вертолет должен был доставить на стройплощадку очередную партию оборудования, до поры разобранного и упакованного. Людям, отрезанным от цивилизации сотнями километров тайги, делающими тяжелую работу в суровых условиях, было нужно многое — от аккумуляторов для грузовиков до биотуалетов. А уж четыре пассажира-попутчика — это так, и не груз вовсе для такого «чудовища».

Вновь Говарду представился шанс оценить русские просторы, понять, какой трофей им удалось взять, причем не столь уж дорогой ценой. Вспомнилась вдруг история последней большой войны — тогда, в Нормандии, летом сорок четвертого, за клочок песчаного пляжа платили несравнимо более высоко, чем здесь, в России, за целую область или город.

Рональд понимал, что дело тут вовсе не в слабости врага — просто русские не были готовы к такому, никто уже давно не верил в возможность войны между великими державами, напуганный ядерным призраком. Будь у них чуть больше времени, и, возможно, половина Америки сейчас лежала бы в дымящихся руинах, а вторую половину заливали бы радиоактивные ливни. Но все случилось так, как случилось, и теперь Рональд Говард летел на огромном русском вертолете над бескрайними русскими лесами, и был намерен сделать все, чтобы русская нефть могучим потоком хлынула бы через Атлантику — к вящему разочарованию всяких туземцев, решивших уже, что смогут навязывать свое мнение Соединенным Штатам.

Первые признаки цивилизации, следы присутствия людей, заметил именно Говард. Внизу мелькнула лента проселочной дороги, по которой пылили какой-то грузовик. А затем лес расступился, и вертолет очутился над широкой просекой, пересекавшей эти дебри с запада на восток — или с востока на запад, если следовать тому потоку нефти, что скоро хлынет из Сибири.

— Кажется, мы уже рядом, — произнес Рональд, обращаясь к своим спутникам — для того, чтобы его услышали, не пришлось громко кричать, звукоизоляция в крохотном салоне была неплохая, чего не скажешь о креслах — через час непрерывного сидения на них у Говарда уже заныла спина.

Все трое попутчиков молча кивнули в ответ. И в тот же миг в салон заглянул один из летчиков, взглядом отыскав Говарда, и сообщив:

— Через пять минут садимся!

Экипаж, разумеется, был русским — во всем мире мало кто умел управлять такими гигантами при всей их простоте и неприхотливости. Хотя Говард знал, что Ми-26 используются во многих странах, например, в Мексике или Южной Корее, и отовсюду об этих летающих исполинах приходят только самые восторженные отзывы. А сейчас четыре немногословных мужиках держали в своих мозолистых руках, лежавших на рычагах управления вертолетом, его жизнь.