Андрей Завадский - День Победы. Гексалогия (СИ)

— Все это чепуха, ваши ролики на «Ютюбе»! Интернет-провайдеры в кулаке у янки, запросто можно блокировать любой сайт, куда мы пытаемся пробраться, это же их вотчина, их территория. Это тупиковый путь. Мы все пытались пробраться «черным ходом», а нужно-то было ломиться в «парадное крыльцо»! То, что нам привез, рискуя собственной жизнью, господин Хопкинс, вся страна, весь континент должны увидеть на экранах своих телевизоров, и комментировать эти кадры будут не безликие блоггеры, а те, чье слово имеет силу закона даже в нашем беззаконье. Пришла пора выйти из тени! Пусть весь мир увидит, что Россия жива и продолжает сражаться!

Ринат Сейфуллин от неожиданности замер, округлив чуть раскосые татарские глаза.

— Вы полагаете, товарищ генерал, пора поднимать восстание? — Он, наконец, справился с растерянностью.

— Сейчас тысячи наших братьев сражаются с настоящим врагом и гибнут каждую секунду, и, если станем ждать, они все падут, так и не поняв, за что умерли. Десятки тысяч ждут приказа, готовые сорваться с цепи, но, чем дольше затянется их ожидание, тем больше возникнет сомнений. Каждый успеет задать себе вопрос: «А стоит ли мне умирать, стоит ли променять уютный дом, который никто и не думает разрушать или отнимать, на сырость и смрад братской могилы?». И, поверьте, многие решат, что смерть за «великую и свободную Россию» — не совсем то, о чем они мечтают. Сейчас они готовы идти в бой, но сомнения крепнут. Пройдет неделя, месяц, год — и мы останемся в одиночестве. Сейчас — или никогда! У нас есть теперь то, что заставит встряхнуться весь русский народ, и сотни тысяч тех, кто боится, кто сомневается, вступят в наши ряды!

— Только нужно все делать быстро, — заметил Максим Громов, взгляд которого засиял при словах бывшего начальника ГРУ. — Американцы могут уже идти по следу Хопкинса. Мы готовились к этому достаточно давно, пришел черед действовать!

Они, те, кто собрался за отгороженной от окружающего мира высокими заборами и плотными рядами охраны даче, в отличие от многих сомневающихся, все решили для себя давно и навсегда. И начали действовать.

Внеочередное заседание Временного Правительства началось в неполном составе. Не меньше трети кресел за длинным столом пустовало, но Валерий Лыков не обратил на это никакого внимания. Бывший министр обороны, сменивший после внезапного и не вполне добровольного повышения в должности сменивший мундир со всеми регалиями на гражданский костюм, но забывший поменять повадки кадрового «сапога», встал, и, опираясь на сжатые кулаки, произнес, напрягая связки:

— Тишина, господа министры!

Шепотки в просторном зале, сверкавшем мрамором, позолотой и красным деревом, мгновенно стихли. Члены правительства, большинство из которых армию видели только по телевизору, с опаской относились к кадровому офицеру, зарабатывавшему медали и ордена отнюдь не на парадах.

— Господа, возникли непредвиденные обстоятельства, требующие нашего незамедлительного решения, — медленно, чеканя слова, произнес Лыков, обводя тяжелым взглядом настороженные, растерянные лица, утративший было лоск и самодовольство. — Вам известно, что американцы, нарушая взятые на себя обязательства, проводят военную операцию на Урале против так называемых «партизан». Туда стянуты значительные силы, не менее двадцати тысяч солдат, сотни танков и боевых машин, штурмующие город. И все это происходит в «информационном вакууме». При штабе операции действует всего три российские съемочные группы, которые непрерывно в этом штабе и находятся, практически под арестом. Долгое время мы не знали, что там делают американцы. Но благодаря храбрости одного человека, британского репортера, сумевшего выбраться из осажденного города, нам стало известно то, от чего лично у меня мурашки идут по коже. Прошу, господа, в папках на ваших столах кадры, снятые журналистами «Би-Би-Си», один из которых погиб, выполняя свой профессиональный долг.

Раздался шелест бумаги. Несколько секунд министры, те, в чьих руках была сосредоточена вся полнота власти в стране, вернее, та толика власти, которую им любезно разрешили американцы, приглядывавшие за всем из-за стен базы в Раменском, молча перелистывали отпечатанные на большом формате фото. Наконец, Николай Фалев, не выдержав первым, воскликнул, сдабривая свою речь крепким матом:

— Это недопустимо! Здесь улик на два трибунала в Нюрнберге! Это геноцид!

— Не думаю, что кто-то посмеет сейчас судить американцев, кишка тонка у международного сообщества, — мрачно фыркнул Лыков. — Но в целом вы правы. Американцы убивают наших граждан, безнаказанно и без разбора. Наносят прицельные удары по бомбоубежищам с женщинами и детьми, ковровыми бомбардировками с больших высот сметают целые кварталы, расстреливают беженцев, при этом, заявляя на весь мир, что их удерживают в заложниках русские террористы. Этому нужно положить конец! вышвырнем чужаков прочь, а если не захотят уйти миром — похороним их всех, раз уж им так дорога русская земля!

— Вы собрались снова объявить войну Америке? Когда их войска стоят в паре часов пути от кремлевских стен? Вы рехнулись! Это нас похоронят в общей могиле!

— В братской могиле, господин министр финансов, — усмехнулся глава Правительства. — Но вы не правы, уверяя, что там похоронят именно нас.

Распахнулись массивные двери, в зал, под перепуганные возгласы министров, ворвались люди в черной полицейской униформе, в масках, бронежилетах. Увидев в их руках оружие, солидные господа сразу стушевались, стараясь сделаться как можно более незаметными. А спецназовцы под одобряющим взглядом Лыкова просто хватали холеных людей в дорогих костюмах, так, что ткань жалобно трещала, разрываясь по швам, и буквально выволакивали их прочь.

— Агнцев от козлищ мы отделили, — усмехнулся министр, дождавшись, когда люди с оружием уйдут, аккуратно закрыв за собой двери. — Тем, кто остался, я могу полностью довериться, господа. и сейчас, здесь, надо разработать план действий. И реализовать его мы должны немедленно! Пора освободить Россию от захватчиков!

— Да нам же просто нечего противопоставить американцам!

Вместо Лыкова ответил глава МВД:

— А в этом вы ошибаетесь. На базе в Раменском находится не более пятнадцати тысяч американских солдат, если не считать всякий технический персонал — их основные силы дислоцированы на севере, в зоне строительства нефтепровода, на Дальнем Востоке, но, прежде всего, находятся на Урале, и вернуться в Москву быстро они не сумеют. К тому же мы зафиксировали за последние сутки взлет не менее двадцати тяжелых транспортных самолетов, уходящих курсом на юг, наверняка в Саудовскую Аравию, где янки сейчас встряли всерьез. А у нас только в столице более пятидесяти тысяч полицейских, и, поверьте, оружие они носят не для красоты. И каждому из них я доверяю целиком и полностью, в особенности, начальнику городского управления внутренних дел, который начнет действовать, как только получит команду. Его подчиненные в течение часа возьмут под усиленную охрану все важные объекты, прикроют их надежно. Но наша главная ударная сила — это отдельная оперативная бригада, созданная на базе Софринской Двадцать первой бригады Внутренних Войск. Почти четыре тысячи солдат, оснащенных и обученных по армейским стандартам. У них на вооружении имеется легкая бронетехника, боевые вертолеты Ми-8, противотанковые и зенитно-ракетные комплексы, и каждый из этих парней за плечами имеет реального боевого опыты на десятерых американцев. И они готовы выполнить любой приказ. С первых дней американской оккупации мы создавали новую армию и готовили ее к предстоящим боям, и теперь пришла пора пустить ее в дело. И каждый наш солдат выполнит полученный приказ!