Андрей Завадский - День Победы. Гексалогия (СИ)

— Мы и укрепляем оборону. Закопались в землю по самые брови. Но обороняться нечем. За неделю пригнали только одну машину с патронами, ПТУР по пальцам пересчитать, гранатометов на весь батальон штук тридцать. Про ПВО вообще говорить не хочу, нету ее.

— Авиации у противника мало, так что атаки с воздуха опасаться не стоит, — отмахнулся Басов. — Да и наши летуны из Елизово тоже не мух ловят.

— Я еще просил мины, противопехотные. Неделю назад их диверсанты смогли вырезать целое отделение. Проползли мимо всех постов, просто зашли в блиндаж и всех — в ножи! А теперь мне привезли ящик ОЗМ-72! Один ящик! Что я с этим ящиком сделаю, товарищ комбат?!

— Будь у нас все, что мы хотим, давно японцев бы сбросили в море, майор! Ладно, давай прогуляемся по позициям.

Сопровождаемые офицерами из штаба батальона, Басов и Сухов двинулись вверх по склону, туда, где земля вспучивалась блиндажами и землянками, опоясанными линией окопов. Оборона здесь строилась по принципу опорных пунктов, максимально насыщенных вооружением. Пространство между ними простреливалось, так что в случае прорыва противник оказался бы под огнем с обоих флангов. Для создания сплошной линии обороны, как в Первую мировую или Великую Отечественную войну, попросту не было людей.

Добравшись до позиций ближайшего взвода, Басов поморщился, увидев болтающихся вокруг блиндажа солдат. Несколько человек в грязной, перепачканной землей «флоре» сидели на бруствере, из-за которого виднелась пусковая установка ПТУР с укрепленным на ней транспортно-пусковым контейнером, и курили, о чем-то разговаривая. Кто-то дремал, прислонившись к опоре станка крупнокалиберного «Утеса» и подложив под голову скатанный валиком бушлат, чтобы мягче было лежать. Лишь пара человек, расположившихся поближе к направившему в небо короткий толстый ствол станковому гранатомету АГС-17, вела наблюдение за надвигавшимся с севера лесом, за которым уже хозяйничали японцы.

— Внимание! — впереди раздался чей-то сиплый голос. — Смирно!

Вскакивая на ноги, еще не проснувшиеся бойцы строились в шеренгу. Пройдя вдоль строя и окинув насмешливым взглядом заспанные лица солдат, Басов фыркнул:

— Хорошо служите, бойцы!

Сухов, идущий следом, помрачнел, украдкой показав могучий кулак командовавшему здесь лейтенанту. Тот побледнел, но все же уверенным шагом подошел к начальству, браво козырнув и звонко крикнув:

— Товарищ полковник, командир стрелкового взвода младший лейтенант Фокин!

— Вольно, — отмахнулся Басов.

Встав у бруствера, он, прищурившись, окинул взглядом тайгу. Бескрайнее зеленое море до самого горизонта скрывало опасность, и забыть о ней значило добровольно расстаться с собственной жизнью. Обернувшись к замершим в строю солдатам, полковник произнес, заглядывая в их лица:

— Здесь вы не имеете права расслабляться. Противник, до которого отсюда рукой подать, копит силы. Вдоль всей линии фронта на той стороне идет какое-то шевеление, и командование готовится к худшему. Японцы могут перейти в наступление, и в этот момент вы все должны быть на позициях, с оружием в руках. За вами — русская земля, с которой мы только что выгнали одного захватчика ценой огромных усилий и тяжелых потерь, и теперь на смену ему пришел новый враг. Не дайте ему сделать и шагу вперед, пока вы живы, бойцы!

Командир бригады развернулся, направляясь в обратный путь, и когда он уже покидал позиции, в спину ударил чей-то голос:

— Товарищ полковник, а когда с Большой Земли придет помощь? Они же знают, что мы тут одни. У нас даже патронов на счет, как тут можно держаться?!

— Боец, — обернувшись, медленно промолвил Басов. — Боец, про нас не забыли, поверь. И совсем скоро помощь придет, и мы спихнем японцев в океан. Но сейчас мы с противником один ни один, и надейся только на себя и на своих товарищей. За тобой — вся Россия, так что сражайся за нее, пока можешь, как буду сражаться я сам, любой боец моей бригады, как мы уже сражались — и победили.

Позиции полковник покидал в мрачном расположении духа. Скоро, очень скоро этим парням предстоит умирать без особой надежды, что их смерти будут иметь какое-то значение. Каждый из них сможет совершить свой персональный подвиг, который страна, за которую пойдут в бой эти мальчишки, как обычно, не заметит, приняв как должное. Но ни Алексей Басов, и никто из нескольких сотен сражавшихся под его командованием солдат не мог и подумать сейчас, как скоро всем им придется заглянуть в глаза собственной смерти.

Блуждавший по заполненному людьми и аппаратурой штабному залу взгляд генерала Такаги Тодзио наткнулся на собравшихся в дальнем углу людей, сосредоточенно склонившихся над консолями, и непроницаемое лицо командующего Второй пехотной дивизией Сил самообороны Японии исказилось от раздражения и злости. Сейчас он был самым старшим по званию среди тысяч японских солдат, высадившихся полгода назад на неприветливые берега Камчатки, и обладал всей полнотой власти. Штабные крысы, находившиеся в тысячах километров от этих мест, могли думать все, что угодно, но последнее слово останется за ним, генералом Такаги. И совсем скоро по этому слову предстоит идти в бой — и на смерть — множеству молодых людей, гордости и надежде японской нации. Командующий не сомневался, что его бойцы, каждый из которых выбрал военную службу не по принуждению, но по зову души, исполнят приказ, не считаясь с опасностью, забыв о страхе. Но он медлил, и не оттого, что сомневался сам. Просто через считанные минуты люди, чья непривычная форма резала глаз, а от звуков их варварского чужого языка рука сама тянулась к оттягивавшей пояс кобуре, должны были вынести окончательное решение — быть ли победе Японии именно сегодня, или его солдатам выпадет шанс прожить еще несколько дней.

Сделав шаг вперед, и нависая над скрючившимся возле компьютера коротко остриженным темнокожим мужчиной, генерал Такаги раздраженно бросил:

— Как долго еще ждать?

Полковник Армии США Роберт Никсон услышал обращенный будто в пустоту вопрос, но медлил с ответом. Вот-вот над горизонтом должен был подняться разведывательный спутник, и задачей американского офицера было установить с ним надежную связь. Именно с этой миссией он прибыл сутки тому назад сюда, на Камчатку, вместе с несколькими подчиненными на борту японского транспортного самолета С-1, приземлившегося на единственном оказавшемся в распоряжении экспедиционного корпуса Сил Самообороны аэродроме возле поселка Палана. Сейчас тонкие, будто у пианиста, пальцы полковника, привычные больше к компьютерной «мыши», нежели чем к спусковому крючку штурмовой винтовки, буквально порхали над клавиатурой, отзывавшейся легким шелестом на каждое касание, стремительное, точное и невероятно нежное. Рядом так же целеустремленно колотил по клавишам лейтенант Адамс, по своей привычке зажавший в уголке рта карандаш, покрытый отметинами от зубов. Повод для волнения был, и Никсон вполне понимал проявление чувств обычно сдержанного офицера, да и сам едва справлялся с собой.