Андрей Завадский - День Победы. Гексалогия (СИ)

Короткий импульс, всего несколько символов, закодированных морзянкой, ушел под воду, на глубине ста метров достигнув стратегического подводного ракетоносца «Александр Невский». Оператор бортового комплекса связи «Молния-М», объединявшего спутниковую связь и обычную радиосвязь во всех возможных диапазонах, четко доложил капитану Шарову:

— Получен приказ на всплытия для экстренного сеанса связи!

— Продуть балласт! Подвсплыть до двадцати метров, — немедленно распорядился командир подводного крейсера, и негромко, так, что слышал только сам себя, добавил: — Вот и началось!

Избавляясь от части воды, заполнившей балластные цистерны, «Борей» начал подниматься вверх, и к поверхности, подернутой волнами, устремился радиобуй, связанный с остававшейся под водой субмариной прочной пуповиной кабеля. Связь на сверхдлинных волнах, проникавших в водную толщу, была слишком медленной, чтобы передавать содержательные радиограммы, но теперь с ракетоносцем можно было вести переговоры в более высоком темпе во всех остальных диапазонах радиочастот.

На борту ударной подлодки «Гринвилл», что следовала за «Александром Невским», точно на привязи, акустик удивленно воскликнул:

— Кэптен, сэр, русская подлодка начала всплытие!

— Продолжать слежение! Держать русского на прицеле!

— Сэр, одно ваше слово — и наши торпеды вспорют его брюхо, — солидно произнес офицер-торпедист.

Еще одна радиограмма, на этот раз на коротких волнах, ушла с кружащего над морскими просторами Ту-142МР и была принята на борту «Борея». На расшифровку ушло полторы минуты, после чего Владимир Шаров громко, чеканя каждое слово, произнес в окутавшей главный командный пост звенящей тишине:

— Получен приказ на запуск! БЧ-2, доложить о готовности!

— Все ракеты к старту готовы, — четко отрапортовал командир ракетной боевой части.

На то, чтобы вернуться в каюту, открыть встроенный сейф и достать нужный конверт, у Шарова ушло чуть больше шести минут. Хрустнули печати, с треском порвалась плотная бумага, и, достав вложенный внутрь листок, капитан первого ранга приказал:

— Первая, товсь! Ввести координаты цели!

Пробудилась одна из ракет, мирно дремавших в своих шахтах позади ограждения рубки. Пальцы оператора порхали над консолью, загружая в инерциальную систему наведения баллистической ракеты «Булава» полетное задание. Завершив свою работу, подводник обернулся к стоявшему за его спиной капитану, доложив:

— Координаты цели введены! Готов к запуску!

Отыскав взглядом старшего помощника, Шаров произнес:

— Приготовились, Иван Борисович?

Домнин молча вытащил из-за пазухи небольшой плоский ключ на тонкой стальной цепочке, занявший на груди моряка место православного нательного крестика. Да для моряка он и был высшей ценностью, настоящей святыней, ключ от Апокалипсиса, открывавший врата ядерного кошмара. Шаров, достав брата-близнеца этого ключа, шагнул к панели управления.

— Одновременно, на счет три! Раз… Два… Три!

Разом ключи скользнули в прорези, повернувшись на четверть оборота. Через мгновение отошла в сторону крышка ракетной шахты, обнажая транспортно-пусковой контейнер, в который была герметично упакована ракета, защищенная там от любого влияния извне. Этот звук хорошо различил акустик «Гринвила», и командир американской подлодки, получив его доклад, насторожился:

— Это может быть реальный пуск!

— Сэр, русский ракетоносец вышел на испытания, — попытался успокоить капитана старший помощник. — Это просто учения!

— Я не собираюсь гадать, в то время как русские ракеты испепелят Нью-Йорк или ваш родной Чикаго. Уничтожить их! Торпедные аппараты — пли!

Крышки торпедных труб американской субмарины отодвинулись, открывая скругленные рыла тяжелых торпед «Марк-48». Каждая из них несла в своем веретенообразном корпусе заряд мощной взрывчатки весом триста пятьдесят килограммов, более чем достаточно для находящейся на глубине подводной лодки. В этот момент акустик многоцелевой подводной лодки К-534 «Нижний Новгород», зафиксировав новый звук, порожденный морской пучиной, безошибочно определил его, доложив своему командиру:

— Противник открыл наружные крышки торпедных аппаратов!

Капитан «Гринвилла», увлекшись преследованием русского «Борея», не знал до последней секунды, что сам оказался в прицеле противника. Субмарины типа «Кондор» проекта 945А, к которому принадлежал и «Нижний Новгород», не зря считались самыми скрытными во всем российской подводном флоте. Стоило только американской подлодке сблизиться с ракетоносцем на несколько миль, слабый, едва ли не тише естественного «голоса» моря, шум его винтов уловили антенны гидроакустического комплекса «Скат-КС» русской субмарины-«охотника».

— Подводная цель по пеленгу двести тридцать, — доложил акустик капитану второго ранга Попову, который при этих словах мало что не подпрыгнул на месте. — Американская АПЛ типа «Лос-Анджелес», товарищ командир! Они в кильватере у «Невского»!

— Сукины дети! Как они посмели сюда заплыть?!

В первые мгновения Попов ощутил гнев, но тотчас на смену этому яркому, сильному чувству пришел стыд. Его задачей в этом походе было прикрытие новейшего ракетоносца, и вот противник смог обхитрить русских моряков, подобравшись вплотную к охраняемому «Борею». Американцы уже могли торпедировать ракетоносец, и он, капитан российского флота, командовавший одной из самых боеспособных русских атомных субмарин, еще остававшихся в строю, не смог бы помешать противнику сделать это.

Изменив курс, «Нижний Новгород» начал сближение с вражеской субмариной. Три субмарины, бесшумные тени, плывущие над вздыбившимся хребтами морским дном в вечном мраке, замерли в вершинах неравностороннего треугольника. Это походило на схватку чудовищно сильных, но при этом абсолютно слепых да еще вдобавок и слабо слышащих бойцов. Сонары и русского «кондора», и американского «лос-анджелеса» работали в пассивном режиме, и Попову неизвестно было даже расстояние, отделявшее его от противника.

Не единожды такие встречи, происходившие в разных уголках бескрайнего океана, заканчивались неумышленными таранами, и, возвращаясь в базы, субмарины приносили из глубины царапины на обшивке, вмятины от мощных ударов, а иногда и более весомые «трофеи» вроде фрагментов обшивки корпуса или ограждения рубки чужого атомохода. Но русский капитан верил, что титановая «шкура» его субмарины, по-настоящему уникальной, выдержит даже лобовой удар, как в свое время выдержал такое столкновение «Краб», субмарина предыдущей серии. А вот американская подлодка «Батон-Руж» после столь тесного «знакомства» была отправлена на слом, чудом доковыляв до ближайшего порта. Так и теперь, если американцу не посчастливится оказаться на пути «Нижнего Новгорода», удар титанового молота весом десять тысяч четыреста тонн, а ровно столько составляло подводное водоизмещение русской подводной лодки, расколет его корпус, как яичную скорлупу. И все же в распоряжении капитана второго ранга Попова было нечто более смертоносное, чем таранный удар, и потому он скомандовал: