Андрей Завадский - День Победы. Гексалогия (СИ)

— Имя и звание, моряк!

— Капрал Доджсон, капитан, сэр! — браво гаркнул морпех, вытянувшись по стойке смирно — сейчас, когда весть взвод сжимался за брустверами, нервно тиская оружие, это выглядело более чем странно.

— Капрал, нам запрещено вмешиваться в происходящее, пока это не коснется лично нас. Это приказ вышестоящего командования, и я намерен его выполнить, — твердо произнес Мартинес. — Выполнить хотя бы для того, чтобы не подставлять под огонь всех вас. А вы выполните мой приказ и не посмеете даже думать о том, чтобы стрелять в чеченцев, что бы они ни собирались делать!

— При всем моем уважении, капитан, сэр, я чего-то недопонимаю, кажется, — упрямо, с вызовом, произнес капрал, высоченный, больше шести футов, плечистый англосакс — нынче в морской пехоте белых парней не так уж много, они предпочитают идти в колледж, учатся на адвокатов или менеджеров, чтобы потом сидеть в уютном офисе. — Я был в Афганистане, полгода, сэр. Трижды попадал в засады, раз был обстрелян снайпером. И там нам каждый день повторяли, что мы ценой своих жизней защищаем весь мир от таких, как эти. — Морпех указал на двигавшуюся мимо поста колонну, голова которой уже втянулась в жилую застройку. — А теперь нам разрешают только смотреть. Это же настоящие террористы!

— Довольно, капрал! — рявкнул капитан Мартинес. Он только и мог сделать это — Энрике понимал, что все неправильно, что они не должны устраняться, позволяя спустившимся с гор волкам чувствовать себя хозяевами здесь. Но он привык исполнять приказы, и теперь был намерен добиться этого же от каждого из своих бойцов.

Этот снайпер, настоящий ветеран, имевший опыт больший, чем у своего командира, был упрямым парнем, но перед ним стоял офицер, отдававший приказ. И пусть это был, пожалуй, самый странный приказ, когда-либо слышанный капралом — ничего не слышать и не видеть, вообще не шевелиться, делая вид, что тебя здесь нет — но он все же подчинился. Боевикам, ворвавшимся в город, так и не пришлось почувствовать на себе убийственную, в буквальном смысле этого слова, точность огня его верной винтовки.

Хусейн Шарипов не боялся засады, не боялся фугаса, укрытого на обочине — сам он так бы и встречал своих врагов. Но его ждать было некому — русские оставили Урус-Мартан, покинули Чечню, бежали отсюда, а американцам не было дела до того, что здесь происходит. И потому командирская «Нива» шла первой в колонне, и первой влетела в город, а уже за ней втянулись в лабиринт жилых кварталов «Нисаны» и «Лендроверы», битком набитые боевиками.

— Мы вернулись, — выдохнул Шарипов, чувствуя, как лицо расплывается в улыбке, похожей на кровожадный оскал. — Слава Всевышнему, мы вернулись!

Пост американских морских пехотинцев остался позади, никто не посмел остановить банду, да и кто смог бы ее остановить, кто осмелился бы встать на пути почти полутора сотен вооруженных до зубов боевиков. Прохожие, оказавшиеся на улицах в эти минуты, в страхе прижимались к стенам домов, разбегались в стороны, исчезали в подворотнях, и уже оттуда провожали испуганными взглядами колонну, над которой развевались зеленые знамена джихада.

Урус-Мартан всегда был законопослушным городом, те, кто здесь жил, и в первую, и во вторую кампании стояли за центральную власть, делали все, чтобы война обошла стороной их дома. Дело доходило до открытых столкновений, и Хусейн Шарипов, жаждавший воевать с русскими, но не желавший убивать своих земляков, единоверцев, ушел в горы, подчинившись приказу старейшин. Но никогда он не оставлял мысли о том, чтобы вернуться, взять то, что принадлежало его прадедам.

— Борз-три, я Борз-один, прием! — Шарипов, вдавив тангету рации, вызвал одного из своих заместителей, который ехал сейчас следом за амиром.

— Я Борз-три, на связи!

— Действуем по плану! Мовсар, на тебе — отделение милиции! Да поможет тебе Аллах! Вперед!

Действия едва ли не каждого боевика из тех, что пришли с Шариповым, были расписаны по секундам. В городе было полно мужчин, готовых сражаться, и хватало оружия. А боевиков с гор спустилось не слишком много, пусть это и были отборные бойцы. Победу можно было одержать лишь за счет быстроты и натиска — пока созданное горожанами ополчение, штаб которого по привычке находился в горотделении милиции, придет в себя, повсюду уже будут боевики. Планирование, быстрота и решимость — вот то, на что сделал ставку Хусейн Шарипов.

Полдюжины машин, группа, которой командовал Мовсар, помощник самого Шарипова, выпали из колонны, свернув с улицы Яндарова, рассекавшей городские кварталы с южной окраины до самого центра, и на полной скорости, под рев клаксонов, рванули к отделению милиции. Спустя пару минут с той стороны уже раздались звуки стрельбы, затрещали автоматы, пару раз что-то приглушенно взорвалось.

Горожане не успели понять, что произошло. Увидев колонну машин под зелеными знаменами, прохожиа растярянно замирали, в лучшем случае бросались бежать. Но не все. двое, идущие навстречу движению по тротуару, сорвали с плеч оружие, метнувшись под прикрытие большого дома и тотчас к «Ниве» Шарипова протянулась мерцающая нить трассеров.

— Шакалы!

Хусейн выставил в окно ствол АК-74, но те, кто обстрелял его, уже поплатились. Мощный ДШКМ, установленный на одном из внедорожников, сопровождавших командирскую «Ниву», выдал короткую очередь, и шквал свинца вмял тела противников в стену, разрывая их на куски. А Шарипов, почувствовав вкус крови, азарт боя, нажал на спуск, веером выпустив полмагазина по растерявшимся прохожим. Он видел, как пули настигали замешкавшихся людей, сбивая их с ног, прошивая тела насквозь. Раздались полные боли крики, и командир боевиков довольно оскалился — он сейчас отомстит сполна и всем сразу.

— Аслан, здесь направо! — приказал Шарипов, и юный водитель, но уже опытный боец, успевший побывать под обстрелом, крутанул «баранку», так резко, что «Ниву» едва не вынесло на тротуар, по которому бежали, спеша укрыться в своих домах, горожане.

Хусейн Шарипов, с которым оставалась большая часть отряда, направлялся к дому главы городской администрации, человеку, который остался у власти после ухода русских. Полевой командир не забыл, как они стояли лицом к лицу с этим человеком, его собственным родственником, пусть и дальним — а над головами уже ревели турбины русских штурмовиков, готовых высыпать на Урус-Мартан разом несколько десятков тонн бомб, сровняв город с землей. Судьба тысяч жителей, упорно не желавших покидать свои дома, решалась в те минуты на главной площади. По разные стороны — несколько сотен вооруженных до зубов людей, а посередине, на расстоянии вытянутой руки — двое, один из которых предлагал войну до последнего человека, а другой хотел мира для своей семьи, своего города и своего народа.