Ольга Карелина - Эффект Домино

Чувство непрестанного падения сопровождало его, даже когда темнота перед глазами прорезалась тысячами кроваво-красных капилляров, разбежавшихся от центра во всё обозримое пространство. Один за другим на узлах пересечения капилляров и артерий стали взбухать яркие светящиеся точки — то там, то здесь, спереди, сзади, слева, справа, и Домино понял, что это — те самые пункты выбора, в которых он так часто оказывался за свою не столь уж долгую жизнь. Самый яркий огонёк приблизился, расширился, захватывая видимую часть этой вселенной, и аурис увидел себя разговаривающим с Шоной там, в баре «Пыль». Вот только он не обернулся на звон разбиваемых кружек с опрокинутого Азатом подноса, глубоко задумавшись над ключевым решением своей жизни, не побежал за ним и потому склонился в итоге к тому, чтобы отомстить ненавистному Зебастиану через ГШР.

Красная огненная сфера взорвалась фейерверком, ослепив его, и поле капилляров чуть повернулось, пододвигая к нему другой огонёк. Азат после рассказа Зинона принимает решение опереться на трианг в их путешествии, а Домино вместо того, чтобы пойти у него на поводу, отказывается и самолично уничтожает последние запасы трианга в живом виде на планете.

Взрыв. Сфера. Последняя ссора с Алектой. Он успокаивает её, и она рассказывает, как её обманул Азат. Отличный повод порвать с человеком, оказавшим на него наиболее разрушительное влияние, и остаться в Рей-Денне юным партизаном.

Сфера. Домино отказывается от предложения Троя. Нет, соседний огонёк: Домино, узнав о его сфере деятельности достаточно, сдаёт их всех в ГШР или МД. Взрыв. Он не заговаривает повторно с Инаем — или не соглашается приехать, или плюёт на заключённый договор, потому что по Инаю видно, что он ненадёжный партнёр, и потому что трианг — слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Круговерть огней. Непойманный Рафаэль и сохранившаяся банда. Неубитый Аит — и вместо него убитый Зебастиан. Всё подряд. Не принятый от Азата трианг — и живая Холли, и живой Гарольд. Выстрел в Азата там, у фургона с синайцами: потому что тот в полной мере показал себя, хватит, чтобы избавить от него и того, что он может привнести, этот мир. Противостояние, чтобы спасти Алекту. Отпор, чтобы не сесть вновь на трианг. Борьба с самим собой, а не радостное плавание по течению. И, в конце концов, убийство Азата и спасение Селены — а не это трусливое бегство…

И ещё три тысячи мелочей. Домино и не подозревал, как сильно могла измениться жизнь от одного только шага в другую сторону, не требующего душевных усилий, даже не замеченного им, — и программа беспощадно крутила и вертела его прошлое, то так, то эдак, и он всё падал и падал, осознавая, сколько зла он совершил своим бездействием, горячностью, трусостью, непониманием, нежеланием понимать. Скольких людей он убил, прямо или косвенно, скольким сломал судьбу. И скольких мог бы спасти, защитить, сколько всего мог бы сделать. Мог бы…

В какой-то момент все вероятностные линии, яркие и потухшие, широкие и узкие, в своём вращении слились в одну огромную, пылающую солнцем сферу, являя собой саму неотвратимость, невозможность исправить такое огромное количество зла, и в тот момент, когда она с треском разорвалась перед ним, оставляя за собой лишь темноту и пустоту, Домино распался вместе с ней на миллионы никак не связанных кусочков, потому что не было сил, ни у кого никогда не хватит сил, жизни всё это искупить…

Пребывающие в комнате, заворожённо следящие за происходящим на экране, как один подскочили на месте от крика Эмине. Рэкс первым увидел, как забило в припадке тело Домино, стоило только на экране появиться самому большому огню из всех, и хорон подлетел к нему, больше морально, чем реально поддерживая заметавшуюся Эмине. Она спешно отрывала от него электроды, так как программа закончилась сама собой, а ауриса, с закатившимися до предела глазами, стиснутыми до побеления лица зубами в жутком оскале, всё колотило и колотило.

— Кит, Рейн, медкрыло, и голову придерживайте! — скомандовал Рэкс, выводя друга и брата из оцепенения, и те подорвались к нему. Эмине уже вколола Домино препарат для восстановления сердечной деятельности, которую прибор наблюдения — единственный оставшийся электрод — показывал на уровне человека, получающего электрический разряд большой силы, однако он никак не успокаивался.

Кит и Рейн подхватили его под руки, уже бегом направляясь к выходу из кабинета, когда к ним подскочил побледневший Крайт.

— Я с вами, — безапелляционно заявил он. Как только дверь за ними четырьмя закрылась, Рэкс сел на первый же попавшийся стул, бездумно сверля взглядом пространство.

— Я думаю, обойдётся, Рэкс, — севшим голосом проговорила Эмине, опускаясь у панели на пол и всё пытаясь спрятать свои дрожащие руки. — У нас первый раз такое с момента наладки мнемографа. Веришь?

— Охотно, — хрипло отозвался Рэкс. — Что ещё раз доказывает, что ни ты, ни кто-либо другой не сможет мне ответить, чем это может кончиться. Ты же видела, как разлетелось изображение, что, если он сошёл с ума? Совсем, с концами?

— Да вряд ли, — пожала плечами риза, и следящий за ними Рафаэль так и не понял, кого конкретно она пытается успокоить. — Там действительно есть стоп-сигнал, как раз на такой случай. Этакое ментальное яйцо, последнее прибежище для личности, когда ей некуда деться от ужаса.

— Ты его видела?

— Сейчас нет, но раньше…

— Вот именно.

Эмине закрыла лицо руками. Так они трое и просидели в гнетущей тишине, пока Кит, Рейн и Крайт не вернулись. Рэкс повернулся на первый же шорох, и Рафаэль увидел, как мрачность его чуть схлынула.

— Да, припадок, — возвестил Кит. — Но мозговые показатели в норме, повреждений нет. По крайней мере, по первому торопливому осмотру. Через час-два должен прийти в себя, а там посмотрим.

— Что-то мне как-то расхотелось в этом участвовать, — Крайт с шумом упал на стул. — Я думал, у меня самого сейчас сердечный приступ будет. Нельзя так.

— Кто ж знал, что у Домино настолько всё плохо, — устало вздохнул Рейн. — Я даже не догадывался, что у него столь богатое прошлое, хотя вроде прослушал всё от начала и до конца. Это как надо внутренне переживать, чтобы до такого…

— Я не знал, — фыркнул Крайт. — Что уж про всех вас говорить. Переживал, да. Но не конец же света.

— Раф, — Рэкс повернулся к хиддру, и тот вздрогнул под его тёмным, изучающим взглядом. — Давай сразу. Ты не настолько переживаешь?

— Не думаю, — сглотнул тот, тщетно пытаясь прогнать всё увиденное из памяти. — Ну, то есть надеюсь…

— Тогда вперёд, — хорон кивнул на стул у панели мнемографа. — Чем дольше сидим, тем более отрицательным будет ментальный фон, а там чёрт знает.