Олег Еремин - Пираты Драконьих гор (дилогия)

Так и оказалось. Обходя очередной кряж, они чересчур круто повернули на запад, и вышли к границе. Туда, где можно напороться не только на летающие высоко в небе корабли, но и на пограничный разъезд.

Поэтому беглецы без споров решили уходить на восток, вглубь Арлидара. Но, напоследок, поднялись на этот уступ.

Как ни велика была опасность, девушке слишком сильно хотелось еще раз взглянуть на свою родную страну. Она предчувствовала, что больше ее никогда не увидит.

За минувший месяц они прошли не меньше сотни лиг. Казалось бы — совсем немного, но в чужих горах, не зная местности, дорог и тропинок, тратя огромное количество времени на то, чтобы найти еду, соорудить очередной шалаш, переправиться через бурную стремительную речушку…

«Теперь мы настоящие лесовики! — подумала про себя девушка. — Столькому научились».

Но это не радовало. Фабория была готова отдать что угодно, ну почти что угодно, лишь бы вернуться к цивилизации. Даже просто выжить в диком лесу неимоверно трудно. А им нужно было еще и идти на юг к далекому Океану.

Фабория вспомнила, как они переправлялись через первую реку — самую широкую на их пути. Беглецы долго шли вдоль обрывистого каньона, пытаясь отыскать хоть сколько-нибудь удобное место. И, наконец, отыскали. Толстый ствол поваленного бурей дерева лежал поперек ущелья. А в десятке метрах под ним — бурлящая стремнина.

Ствол был старым, бугристым, покрытым мхом.

Данго и Фабория связались друг с другом веревкой, и парень первым пополз по дереву. Данго двигался на четвереньках, время от времени оскальзываясь на влажном мохе и припадая к стволу. При этом дерево проседало и издавало неприятные скрежещущие и потрескивающие звуки. Оно лежало здесь давно, и уже успело наполовину сгнить. Но, в конце концов, юноше удалось перебраться на противоположную сторону. Он отвязал от пояса веревку, обернул ее вокруг ствола крепкого невысокого дерева и вытравил так, что она почти натянулась.

— Давай! — скомандовал он подруге. — Я буду подстраховывать.

Ребята никогда не ходили в походы, а на первом курсе на уроках по выживанию им про горные переправы еще не рассказывали. Поэтому действовали они так, как сами придумали. Фабория прекрасно понимала, что если сорвется, то пролетит маятником и расшибется или о дно, или об стену ущелья. Так что веревка нужна скорей для самоуспокоения.

Девушка глубоко судорожно вздохнула и, обхватив ствол руками и ногами, поползла к приятелю.

Оттого, что она прижималась к дереву, скрипы и треск слышались еще громче, и с каждым звуком сердце девушки замирало и пропускало удары. Она вся вспотела, не смотря на по-осеннему холодный воздух.

Когда она была на середине пути, дерево особенно сильно затрещало и рывком просело на полметра. Фабория изо всех сил вцепилась в него и зажмурилась. Наверное, с полминуты она провела так, пока не заставила себя отлипнуть и продолжить движение.

«Вот сейчас оно и сломается! — с паникой думала Фабория, подползая к краю обрыва. — Как в приключенческих книгах. На последних метрах. Я сорвусь и чудом уцеплюсь за крошечный выступ, и Данго меня героически спасет».

Она очень живо представила себе эту картину. И чуть не засмеялась, вообразив выпучившего от натуги глаза невысокого паренька, откинувшегося назад и изо всех сил пытающегося вытянуть ее из пропасти.

«Это, наверное, истерика», — подумала девушка, сделав завершающее движение и свалившись на такие приятно твердые камни на краю откоса. Перевернулась на спину и расхохоталась в голос.

Сверху над ней появился встревоженный Данго. Пиккуриец смотрел на девушку озадаченно и с легкой обидой. Спросил:

— И чего здесь смешного?

— Ты… меня… вытаскиваешь!.. Ой, не могу!..

Данго Ферици постучал себя по лбу костяшками пальцев и, демонстративно отвернувшись, пошел сматывать веревку.

Когда он почти всю ее накрутил на локоть и подошел к девушке, та уже встала и отвязывала конец от своего пояса.

Протянула его парню и вдруг шагнула навстречу, заключая его в объятья, страстно целуя.

В тот день они лишь чудом остановились на самом краю, так и не переступив последнюю грань. Оба были слишком здравомыслящими, чтобы понимать, что в их положении не хватает только забеременеть. Но все равно они преодолели еще одну ступеньку в долгом пути друг к другу.

Это было две декады назад. И с тех пор к факторам, тормозящим их путешествие, добавился еще один. Правда, по контрасту с остальными, такими как промозглые осенние дожди, трудности в поисках пропитания, крутые горы и непроходимые заросли, этот был удивительно приятным.

Фабория еще сильнее сжала руку Данго Ферици и посмотрела на него. Юноша заметно возмужал, похудел и, даже, кажется, прибавил в росте. Теперь он был лишь на полголовы ниже ее. Лицо молодого пиккури, обращенное в сторону распахнувшегося простора, было серьезным и обеспокоенным. Фабория вздохнула, сама про себя удивляясь, как это ее угораздило в него влюбиться?

Она опять повернулась к провалу. На небо наползала череда тучек. Они еще не закрыли Сол, но вскорости это произойдет и станет совсем зябко. А еще, вслед за тучами на мир как будто надвигалась тонкая кисейная шторка, делая его немного не таким четким.

Носа девушки коснулось что-то влажное и очень холодное.

Фабория сморгнула, ее зрение сфокусировалось на крошечных белых пылинках, очень медленно опускающихся с неба.

«Первый снег! — удивленно, радостно и встревожено подумала Фабория и в голове у нее закружилась метель из мыслей: — У нас еще все впереди! Надо поторопиться на юг к Океану! Как хорошо, что со мною мой Данго! Интересно, а он любит снег?..»

Я с восхищением оглядывалась по сторонам.

Город был удивительно красив.

Широкие проспекты, мощеные ровной, тщательно вымытой брусчаткой. Белоснежные трех- и четырехэтажные дома кажутся раза в полтора выше, чем в Арлидоне. Похоже, центромирцы любят высокие потолки. Длинные ажурные заборы из бронзовых прутьев, огораживающие утопающие в зелени виллы. Множество больших и маленьких парков, в каждом из которых обязательно есть хотя бы один фонтан.

Все было невероятно изысканным, праздничным. Может даже немного излишне праздничным и изысканным. Если лепнина — то вычурная и сложная, если узоры решеток — то замысловато переплетенные. Если колонны, то непременно фигурные.

Город Светило как будто кричал: «Я — столица Центра Мира! Самый роскошный город самой богатой страны на свете!» И это очень походило на правду. По крайней мере, столица Арлидона Ларнисс, которую до сих пор я считала образцом искусства градостроительства, была лишь бедной родственницей этого города.