Максим Парамохин - Две грани нейробука (СИ)

Копался он там минуты три.

— Последняя зафиксированная жалоба на сбой файлового менеджера поступила 32 года назад. С тех пор каждый день 130 миллионов человек передают с его помощью десятки и сотни файлов, и ни одной потери или ошибки копирования. Он абсолютно надежен. Если файловый менеджер не видит какой-либо файл — значит, его попросту нет.

Слова Олсандо зародили в душе Джантора сомненья. Может, прав Шинвин, говоря, что он чересчур зациклился на проблеме страха. И никаких программ управления им действительно нет.

Должны быть. Слишком многое указывает на их наличие. Но как эти файлы найти? Как вообще убедиться в существовании нейропрограмм, которые операционная система не видит? Эти вопросы занимали мысли Джантора каждый день. Неоднократно он принимался снова искать — вдруг что-то пропустил. Но всякий раз поиски навевали ужасную скуку. И душа тянулась к занятиям поинтереснее.

Самое лучшее среди них — конечно же, полеты. Шинвин после серии неудачных попыток освоился с одновременным управлением телом и самолетом настолько, что сумел поймать трос. Полет привел друга в неописуемый восторг, и по возвращении он принялся делать нейроклип.

А Джантор вместе с Джесиной, расположившись на веранде, стали подбирать для нейроклипов подходящую музыку. Требовалось нечто быстрое и стремительное, в унисон головокружительному полету.

Он первым обратил внимание на затормозивший у обочины фургончик. Вышедшая из него миниатюрная девушка с короткими светлыми волосами глядела то на них, то на дом, словно хотела что-то спросить.

— Нужна помощь?

— Я Розайла. В жилищном комитете сказали, что у вас есть свободная комната, — с робкой улыбкой ответила она.

— Целых две. Выбирай любую.

Через минуту вокруг новой жительницы собрались все обитатели дома.

— Надолго к нам? — спросила Касанта.

— Думаю, на год. Я на практике в травматологии.

Мозакро рассмеялся так резко, что девушка вздрогнула.

— В больницу можешь не ездить, пациенты прямо перед тобой.

Остальные тоже засмеялась, Розайла же растерянно захлопала длинными ресницами, на шаг отступила.

— Не пугайся, — Джесина шагнула к ней, взяла за руку. — Просто вот эти двое собирают вывихи, переломы и другие травмы. У них еще третий приятель есть, сейчас как раз со сломанной ногой ходит. Так что тебе дали наш адрес, чтобы сразу поближе к пациентам, — она снова засмеялась.

— Хороший травматолог всегда пригодится, — Джантор улыбнулся. — Вообще мы экстремальщики, — стал объяснять он, видя растерянность девушки. — Прыжки с парашютом, речные сплавы, маунтинбайк, скалолазание и все такое. А травмы — так, издержки увлечения. Кстати, хочешь ощутить, каково летать прицепом за самолетом? Мы тут как раз новые нейроклипы делаем…

— Потом похвастаешься, — перебила его Касанта. — Девушка ведь только приехала. Лучше помогите занести ее вещи.

Самой большой вещью новой жительницы оказалась внушительная штука наподобие стола из покрытого лаком дерева. Джантор никогда таких прежде не видел.

— Это рояль, — пояснила Розайла.

Слово ничего не говорило, и он запустил поиск по Интернету. Роялями именовались старинные музыкальные инструменты.

— Для музыки?

— Да. Их на весь ФИОМС осталось штук двадцать, не считая музейных экспонатов. Я состою в обществе любителей старинных инструментов, — произнесла девушка так, будто сомневалась, гордиться данным фактом, или скрывать. — Иногда мы играем живую музыку. Еще я сама немного пишу.

— А чем они отличаются от… ну, современных? — спросил Джантор, покосившись на Джесину. Она тоже сочиняла музыку, но никаких роялей у нее нет.

— Тем, что современные музыкальные инструменты как класс отсутствуют, — ответила женщина, опередив открывшую было рот Розайлу. — В прошлом вся музыка создавалась с помощью таких вот громоздких нелепых штуковин. И была аналоговая, в виде звуковых волн. С появлением компьютеров стало возможно преобразовать ноты в цифровой звук. А после разработки нейробуков процесс создания мелодии окончательно переместился в голову композитора. Я пишу ноты, и компьютер сразу переводит их в звук, который далее воспроизводится через акустические системы либо передается напрямую в слуховую кору. Нужда в музыкантах как посредниках между композитором и слушателями отпала.

С каждым словом столь нелестной характеристики Розайла становилась все печальнее.

— Да ладно тебе. В старинных вещах есть особое очарование, которое вы просто не пытаетесь понять, — поддержала девушку Касанта.

Она сама помимо любви к новым блюдам увлекалась старинной одеждой и располагала внушительным гардеробом в дюжину платьев из природных материалов — атласа, хлопка, шелка, с вышитыми вручную узорами. Джантор считал их весьма непрактичными, предпочитая одежду из камуфлона — легкой, очень прочной, отталкивающей воду и грязь ткани. Плюс она меняла цвет и структуру, в жару пропуская свежий воздух, а в холод сохраняя тепло.

Он слышал также про общество любителей старинной электроники, собиравших ламповые радиоприемники, фанатов программирования на старых, давно вышедших из употребления языках, знал ребят, собиравших автомобили с жутко воняющими двигателями внутреннего сгорания, или старинных чисто механических роботов без искусственных мускулов. Сам Джантор все эти увлечения примитивными технологиями прошлого считал непрактичными. Впрочем, кое-кто аналогичным образом оценивал любовь к экстремальным трюкам, называя их бесполезным и неоправданным риском. Каждый житель ФИОМСа имел одно или несколько хобби, которые другим могли показаться странными.

В любом случае огорчать новую соседку неправильно.

— Сыграешь нам что-нибудь?

— Если хотите, — девушка радостно улыбнулась.

— Вечно ты торопишься, — проворчала Касанта. — Ей обустроиться надо, есть, наверное, хочет. Идем, через четыре минуты будет готова замечательная индейка, — она потянула Розайлу на кухню.

Приподняв рояль, Джантор оценил еще одно преимущество нейромузыки. Для нее не требуются такие вот тяжеленные бандурины, весь инструментарий находится в голове. Но если Розайле нравится — пусть играет.

После ужина все шестеро, плюс несколько соседей из ближайших домов собрались в гостиной. Музыка у Розайлы оказалась плавная, мягкая, отдающая легкой грустью. По-своему приятная, как приятен легкий ветерок. Но сам Джантор предпочитал скорость, драйв, экстрим. Когда воздух свистит в ушах, острые скалы мелькают на расстоянии вытянутой руки, и лишь с максимальным напряжением сил удается проскользнуть по краю опасности.

Впрочем, когда Касанта, которой игра новой жительницы явно понравилась, стала аплодировать, он с готовностью присоединился. Державшаяся несколько скованно девушка заметно приободрилась.