Грэм Макнилл - Тихая война

Секунды проносились одна за другой. Мурнау услышал одиночный выстрел из болт-пистолета. Фосфекс затмил все вокруг синей светящейся пеленой, и под ее прикрытием Горфон получил выстрел в горло. Под таким углом снаряд вошел сержанту уничтожителей в подбородок и снес покрытую струпьями макушку. Мурнау понял, что Варскьолд выстрелил из спрятанного оружия. Ответ капеллана был немедленным и хорошо отработанным. Крозиус обрушился на голову агента с ужасной силой и раскроил череп. Из-под спутанных рыжих кос потек мозг.

Тонущий корабль снова накренился, еще раз сбив с ног оставшихся Могильщиков. Мурнау слышал, как снаружи бурлит грязь. В облезших ушах ревел зловонный воздух, который, тем не менее, не смог рассеять ужасное облако фосфекса, зависшее над палубой. Капеллан слышал со всех сторон мучительные стоны «Ксанфа», несущегося в болотную могилу.

Почти ослепшие и по-прежнему страдающие от беспощадного едкого воздействия фосфексного тумана, Гвардейцы Смерти боролись. Из-за постоянно двигающейся под ними палубы неудивительно, что ревущие черные воды добрались до них так быстро.

Мурнау шел, спотыкаясь, по наклону и помогал себе руками, цеплялся за трубу, тянущуюся вдоль переборки орудийной палубы. Гхолик и Хадар-Гул молча исчезли в темноте, их смыл поток разлагающейся тины.

Корабль двигался. То, что было уклоном, стало вибрирующей вертикалью. Зоррак громоподобными шагами направился к капеллану, и двое Гвардейцев Смерти потянулись друг к другу, но их пальцы разминулись на волосок, и уничтожитель полетел вниз в неистовый водоворот поднимающейся воды.

Используя крозиус в качестве ледоруба, Мурнау поднимался по стене, словно по отвесной скале. Вбивая оружие в металлическую обшивку, он создавал точки опоры, чтобы подтянуться, одновременно избавляясь при помощи рук и ног от мешающих трубопроводов и кабелей, которые тянулись по коридору. Тем временем тягучее облако фосфекса пожирало тело и решимость капеллана, у него было такое ощущение, что каждый дюйм его обнаженный плоти горел.

Когда кружащаяся в водовороте вязкая грязь с шумом стала подниматься к Мурнау, он поднялся на покореженную лестницу, но разлагающаяся гниль начала сочиться, течь, а затем и хлестать сверху. Капеллан на минуту остановился. «Ксанф» тонул, болотная вода поступала внутрь через отверстия и бреши в корпусе упавшего корабля, заливая фрегат и сверху и снизу. Путь к бегству капеллану был отрезан, и он оказался в ловушке.

Мурнау врезал кулаком по стене коридора, оставив вмятину в металле. Его худое лицо исказилось от гнева, лишенные кожи мышцы и сухожилия образовали разочарованную маску. Капеллан уселся на лестничной конструкции, наблюдая, как мимо льется жидкая грязь в зловонные воды внизу. Мурнау думал о дарах жизни, которые зачахли и погибли, чтобы возникло такое разорение и разложение, о перспективе новой жизни, которую сулила гниющая слизь для насекомых, паразитов и грибковых форм, колонизировавших и захвативших Алгонкис, быстро превратившийся в болото. Мысль о том, что он станет частью этого плодотворного разложения на минуту развеселила капеллана. Он бы улыбнулся, но от его лица так мало осталось.

Острая боль в глазах сменилась темнотой, и все, что у Мурнау осталось — это огонь в его обожженных кровоточащих легких и приговор в сердцах. Веселье и безумие покинули капеллана. Он облизал безупречные зубы. Даже покрывшимся волдырями языком он смог ощутить тяжелое смертоносное воздействие, просачивающееся в его тело.

В пустынном мраке мысли капеллана вернулись к истории о восхождении Мортариона, которую он рассказывал уничтожителям, чтобы воодушевить их и укрепить дух. К своему удивлению и разочарованию сейчас он нашел в ней крайне мало вдохновения. Образ Мортариона на токсичных склонах Барбаруса только служил напоминанием ему, что ядовитая среда их родины на самом деле победила примарха, и это Император спас своего падшего сына.

Никто не спасет Моргакса Мурнау. Капеллан вспомнил настойчивый приказ Форгала: на борту «Ксанфа» не должно быть выживших.

Их и в самом деле не будет.

Пленник посмотрел вверх, когда дверь камеры открылась. Цепи толщиной с запястье прижимали его к голой каменной стене, нависали, словно ржавые змеи. Его силовую броню отключили, и её мёртвый груз удерживал его тело, словно оковы. На стенах узкой камеры из чёрного камня заблестели капли воды, когда внутрь вошёл человек с факелом. Отблески огня сверкнули в глазах пленника, который смотрел на посетителя, закутанного в дымчато-серую рясу. Под широким капюшоном можно было разглядеть улыбку.

Железная дверь захлопнулась позади. В камере было слышно лишь шипение факела.

— Так значит, это тебя поймали. Я здесь, чтобы задать вопросы. Уверен, ты это понимаешь.

— Делай, что должен. Я не боюсь твоих методов.

Раздался тихий смех.

— Я здесь, чтобы найти ответы, а не резать тебя на куски.

Когда человек подошёл ближе, пленник увидел под капюшоном блеск чёрных глаз. Гость был на голову ниже космодесантника, хотя доспех и ряса делали его крупнее. Узник моргнул. Его зрение было острым, но словно не могло сосредоточиться, как если бы в человеке было нечто неразличимое, неопределённое. Он покосился на тёмный уголок камеры, словно ожидая чего-то.

— И ради каких вопросов меня заковали?

— Вопросов верности.

Человек поднёс факел ближе, чтобы мигающий свет достиг тускло-серого доспеха пленника.

— На тебе боевые доспехи легионов, но нет геральдики или знаков верности. Мы — те, перед кем преклоняем колени. Таков путь вещей. Ты не представлен, неизвестно кому верен и вошёл в мои владения. В лучшем случае ты загадка, в худшем…

— Это допрос или проповедь?

— А разве выбор так мал? Допрос подразумевает, что мы враги, а я не хочу в это верить. Проповедь означает, что я пытаюсь тебя переубедить, что мне не нужно. Я просто говорю то, что знаю.

— Эти цепи говорят об обратном.

— Когда-то на этом мире нарушение границ владений каралось смертью. Будь благодарен за то, что я оставил тебе доспехи.

Человек в рясе поставил факел в металлическую скобу, на полированных чёрных перчатках блеснули золотые блики. Тусклый свет загнал тени в уголки камеры, и пленник увидел, что к стене прислонены его болтер и цепной меч.

— Простые предосторожности. Я оказал тебе всевозможное уважение, пусть ты совсем не был учтив в ответ. Ты даже не сказал мне своё имя.