Андрей Васильев - Файролл. Снисхождение. Том 1

Тем временем шаги смолкли, остановившись у нашей двери.

– Интрига, – причмокнул Петрович. – Задался день!

– Это Командор, – обреченно произнесла Ксюша. – По крайней мере, я всегда это представляла себе именно так.

– В залог прощенья мирный поцелуй! – немедленно отреагировал Стройников, поворачиваясь к ней и сложив губы «гузкой». – Один, холодный, мирный!

– Дурак! – сообщила ему Ксюша, но таким тоном, что я бы на месте Геннадия призадумался о том, что Пушкин таки сработал.

Дверь распахнулась и за ней мы увидели… Спину. Причем не просто «спину», а спину Жилина, он открыл дверь ногой, поскольку руки у него были заняты бутылью с водой для кулера.

– Беги, Максимушка, – по-отечески напутствовал Петрович совсем уже опешившего нашего спасителя. – Он ведь такие бутыли каждый день таскает, пешком, по лестнице. Силу свою преумножает.

– А это чего такое тут? – сказал тем временем багроволицый Серега, поворачиваясь и меряя взглядом с головы до ног Максимилиана. – Что за кунсткамера?

Мне всегда было непонятно, что делать с вот такими визитерами, как этот Серебряный. С одной стороны – гнать их, конечно, надо в шею, чтобы работать не мешали. С другой – человек ведь от чистого сердца помощь предлагает. А что он вот такой – так это не вина его, а беда. Нет, посмеяться над ним – это святое, но при этом выпроводить его надо так, чтобы ему не слишком обидно было. Ну, и еще так, чтобы он больше никогда не возвращался, поскольку идеи у него и впрямь жуткие. Плюс – половая ориентация у него для нас не сильно подходящая.

И еще – охране на посту фитиля вкрутить. Я понимаю – они там поржали. А если бы он и вправду кусаться полез?

– Серега, не смей! – заорал я Жилину, одновременно с этим подмигивая ему. – Не вздумай калечить этого представителя нетрадиционной молодежи!

– Зашибу-у-у-у-у! – верно понял меня Жилин, вздымая над головой бутыль с водой. – Ой, зашибу! Ой, что здесь сейчас будет! Девки, зажмуривайтесь, сейчас этого здесь расплескает по всему помещению!

– Беги, Максимка! Беги, тебе говорят! – неожиданно басом рявкнул Петрович. – Мы его задержим!

Я подскочил к Сереге, который так и держал на вытянутых вверх руках баллон с водой и строил страшные рожи совсем уже опешившему Максимилиану.

– Бегите! – проорал ему и я. – Он у нас главный, мы на него работаем. Не поймет он ваших прогрессивных идей, так что уж будем жить, как жили, будем тут помаленьку догнивать. А вы идите, ищите себя. Идите – и не возвращайтесь!

– Не надо, Сереженька-а-а-а-а! – в голос завыла Шелестова, прижав пальцы с безукоризненным маникюром к щекам – Не надо, радима-а-а-а-ай! Посадют ведь тебя, как есть посадют! Снова!

– У-у-у-у-у-у! – Серега еще ногами затопал, и это было последней каплей для Максимилиана Серебряного.

Он скользнул за дверь, каблуки его сапожек выбили дробь из коридорного пола и стихли в районе лестницы.

– Ни тебе «спасибо», ни тебе – «до свидания», – Петрович покачал головой. – Что за человек? А мы ведь ему жизнь спасли.

– Что у вас тут за дурдом? – Сергей опустил баллон с водой на пол. – Это кто такой был?

– Гений из Петербурга, – пояснил я ему и захохотал. – Истинный знаток современной культуры и пророк в своем отечестве. Непризнанный пока, но с хорошими задатками.

– Главное – понимающий современные тенденции, – добавила Шелестова. – Сразу без штанов ходит, чтобы пробивать дорогу к вершинам рейтингов и славы было быстрее.

Остальных тоже как прорвало – смех не стихал еще минуты с две.

– Ну вот, – Шелестова, отсмеявшись, вытерла слезинки из уголков глаз. – Зачем сказали, что он из Питера был? У меня другая версия была. Я бы Сереге сказала, что он из Ташиного ящика вылез, что он зародился в плесени, среди объедков. Зародился, эволюционировал, и потребовал себе место в нашем коллективе. И Ташу все норовил «мамой» назвать.

– Вот видишь. – Мариэтта обличительно глянула на малышку, которая все-таки решила прикончить свое буррито. – Не я одна эта заметила!

– У меня иногда возникает ощущение, что ты не человек, а комар, – не выдержала Таша, дожевывая снедь. – Нудишь, нудишь…

Она рывком выдернула из стола верхний ящик и отправила его содержимое в корзину.

Чего там только не было – сухарики, фантики от конфет, коробочки с леденцами, несколько «чупа-чупсов», сушеные финики, пакетики с салфетками из любимого мной «КФС».

– Ребята, еще раз такое увижу – буду раз в квартал проверять у всех ящики столов, – сообщила Вика, наблюдавшая за этим с брезгливым выражением лица. – Или даже раз в месяц. Без обид. Ну, нельзя же так? И вправду тут до тараканов недалеко.

Она ткнула пальчиком в сторону ташиного мусорного ведра.

Соловьева сидела гордая, с высоко поднятой головой. Это был ее день. Впрочем, я бы на ее месте насторожился – уж больно многообещающими взглядами обменялись Таша, Шелестова и гамадрилы.

– Неудивительно, что ходят тут всякие, – Вика глянула на дверь. – И потом говорят, что, мол, гнильцой тянет. Так и тянет! В полном смысле этого слова. А вообще я сегодня с охраной поговорю – чего они сюда кого попало пускают? Даже нет. Я с Азовым поговорю. В конце концов – наша редакция, вся газета и даже это здание – собственность «Радеона». Так чего же они свою собственность не охраняют, почему тут таскаются всякие Серебряные? Что за бардак?

А что, она права. Кстати – полагаю, что просто пока руки до нашего здания у Азова не дошли. Но если Вика расскажет ему о нынешнем приключении, то ветеранам-прапорщикам из ЧОПА, что сидят внизу и неустанно разгадывают кроссворды, больше тут не служить.

И мне их как-то даже не жалко. Ну, правда – надо же головой думать, пропуская такое чудо? Даже если это делать из юмористических побуждений.

А если бы он просто оделся вот так, по-идиотски? Ну да, с виду – обычный пассивный гомосексуалист, а по сути – наемник-убийца. Посмотрел бы на нас, остроумных, достал бы ствол с глушителем, и через пару минут мы все были бы неживые. Я – как основная цель, а остальные – за компанию.

И все-таки – почему Азов снял охрану с дверей?

Впрочем – гадать не буду. Просто возьму и спрошу про это у него сам. Благо – все одно он меня ждет для очередной беседы. Правда, боюсь, как обычно ни к чему не ведущей.

И снова я ошибся, как видно – день у меня сегодня такой.

Позвонил я ему уже подъезжая к зданию, которое из-за разгулявшейся метели даже толком видно не было. Даже при нынешних бесснежных и теплых зимах в Москве ещё случаются вот эдакие метели, когда снег и ветер окружают тебя со всех сторон, полностью скрывая от взгляда белый свет.

Пока бежал от машины до здания – всего каких-то пятьдесят метров, мне все уши снегом занесло.

– Синие московские метели, – бормотал под нос себе я, отряхиваясь около проходной. – Все это красиво, когда ты на подобное в окно смотришь!