Рагрин Николай - Техника проникающего удара

Но последующий удар был настолько силен, что если бы не подоспевшая помощь остальных членов Центра, его бы расплющило о преграду, на которую он опирался.

«Спасибо, что успели, – выдохнул Владимир Николаевич, – пора и нам показать, на что способна Земля».

Он сконцентрировал силы пятёрки экстрасенсов, направил векторы их в одну точку и открыл энергетические каналы Земли навстречу прущему на него чёрному потоку. Поток голубой энергии устремился навстречу чёрному, и остановил его, набирая силу.

Послышался смех, от которого волосы у экстрасенсов встали дыбом. Это смеялся Владимир Николаевич, тело которого неимоверно увеличилось в размерах, пылая кристальной бирюзой. Вид его был ужасен и ангелоподобен одновременно. Он стоял, широко расставив ноги, прочно опираясь на земную твердь. Голубой поток энергии Земли струился сквозь него. Распахнутые огромные глаза горели неистовым огнём, и капли голубой энергии сочились из концов пальцев опущенных рук. Смеясь, он медленно стал поднимать руки навстречу чёрному потоку.

Что-то стало твориться с пространством в направлении чёрной планеты. Она приблизилась, пульсируя на границе ауры Земли, как будто находилась рядом, а не на другом краю Вселенной, и чётко стала видна река чёрной энергии, текущая из недр её.

Но вот бирюзовые руки поднялись на уровень голубого потока и окунулись в него. И тут же голубая энергия ринулась вперёд, стремительно набирая силу, тесня чёрный поток навстречу своему источнику, и смех рокотал во Вселенной подобно раскатистому грому. И если бы не опустившийся барьер, отгородивший чёрную планету от голубой энергии Земли, неизвестно чем кончилось бы противоборство.

Встретившись с неожиданной преградой, голубой поток не сделал попытки пробить её, а спокойно заструился назад, выполнив свою задачу. Пространство вернулось в привычные рамки. И Владимир Николаевич принял свой прежний вид, и лишь цвет глаз его искрился бирюзой, напоминая о недавнем величии.

– Не по зубам тебе Земля, не по зубам, – прошептал он, тихо смеясь своим обычным смехом.

А Сергей в это время исчез под градом ударов «Азиата», который сразу заработал на полную мощь всех миллионов поколений уничтоженных им бойцов. И сейчас не было дела ни до каких трагедий вселенских масштабов. Их было двое на татами, двое на две вселенные, два лучших представителя решали спор один на один, на всё бесконечное пространство вокруг.

«Азиату» не нужно было проводить проверку боем. Сергея он изучил прекрасно, и сделал ставку на фактор неожиданности и на свою, как он считал, невероятную мощь. Он рассчитывал покончить с ним сразу, размазать по татами, стереть в порошок, и этим показать всем абсолютное преимущество чёрной планеты.

Не знал он лишь одного, что Сергей, как в своём предыдущем бою, в этот момент наблюдал за их поединком со стороны, только сейчас вместе с ним был не только Координатор, но и стоящий рядом учитель.

«Приёмы боя его великолепны и техника исполнения прекрасна, но я почему-то ожидал большего от миллионов поколений вселенских бойцов. Моё второе «я» нисколько не хуже. В таком ключе мы можем работать вечно».

«Не спеши с выводами, это ведь не весь «Азиат», а лишь его земное воплощение, и в этом вы на равных. И не забывай, ты мастер. Поэтому все его приёмы для тебя не новость, впрочем, как и твои для него, к сожалению».

«Ну, это мы ещё посмотрим, извините, Сэнсэй, сейчас мне понадобится полная концентрация, есть одна мысль, надоело обороняться».

«Чем можно затушить бушующий лесной пожар?», – услышал учитель удаляющуюся мысль.

«Пожаром навстречу, – закончил он за Сергея, – да, оптимизма тебе, к счастью, не занимать».

Рисунок боя сразу изменился. И если бы в руках были клинки, то искры посыпались бы веером от контратакующих ударов Сергея. На каждый удар «Азиата» он стал отвечать ударом, а то и двумя, постоянно наращивая силу, и это при невероятной скорости действий.

Они стояли в середине татами и наносили удары, практически не оберегая тело. Голова и шея защищались автоматически, потому что при такой скорости и силе ударов некогда думать о защите, блок ставился на подсознательном уровне. Гул стоял в зале от ударов рук и ног, внешний эффект усиливался абсолютной тишиной переполненного зала. Зрители не дышали, впервые оказавшись свидетелями такого бескомпромиссного поединка. Удары были настолько сильны, что непонятно, как человеческое тело их выдерживало.

Зал был тот же, где Сергей потерпел поражение от «Азиата» в первом бою с ним.

Но только зрители находились в шоке от происходящего. В душе Сергея всё пело и ликовало. Как и в поединке с самим собой, он испытывал неимоверный восторг от сознания того, что его вполне человеческое тело выдерживает и наносит удары почти за гранью возможного. Восторг летящей пули, обгоняющей звук собственного выстрела.

Но в то же время Сергей начал понимать, что преимущества перед противником он получить не может, хотя и задействовал все резервы организма.

«Он победить меня не может, но и я не могу, что же делать?»

И тогда его мятежная душа решила замахнуться на большее, чем ему дано, и глубоко в нём родилась мысль:

«А что, если попробовать шагнуть дальше, за грань невозможного?»

Тем более что он прекрасно понимал: ничьей в поединке быть не может.

«И в конце то концов, когда ещё, если не сейчас?» – билась в груди мятежная мысль, глуша сомнения.

«Да что тут думать, я же помню, как был великаном, с мечом или без меча, но это же я попирал ногами Млечный Путь».

И он взорвал себя изнутри, разорвал оковы, не позволяющие человеку выйти за пределы собственных возможностей, тех, которые дарованы природой, тех, которые способен выдержать организм. Преступил границы, за которыми, может быть, ждала смерть, или ничто.

«Куда попадают те, кто попрал законы, по которым живёт наш мир?»

В следующий миг Сергей, или то, что от него осталось, оказался в тёмном туннеле, где не на чем остановить взгляд. Пустое ничто окружало его, и впереди не было ничего. Каким-то образом он понял, что смотрит в ту сторону, откуда пришёл, и вернуться не может. Казалось, прошла вечность, а может быть, миг, прежде чем он осознал это, и, осознав, повернулся в противоположную сторону. Но и там была пустота без намёка на свет.

«Зачем он пришёл? – услышал он голос внутри себя, а может и снаружи, он чувствовал себя вывернутым наизнанку. – Чтобы сказать, зачем, нужно знать, куда, а он не знает. Он ничего не знает. Кто он? Зачем он? Когда он и где? Может быть, ему лучше, если он будет здесь вечно, в забвении?» – прошептал бесцветный голос.

«Лучше, лучше, лучше», – шелестело затухающее эхо.