Рагрин Николай - Техника проникающего удара

«Ищи свет мастер, ищи свет, – трепетала на грани сознания почти безжизненная мысль, – ищи свет».

Прошла ещё одна вечность, или же длился всё тот же миг, прежде чем эти мысли были осознаны, тем, что от него осталось, а затем пришло недоумение:

«Как это я не знаю, кто я? А кто я? Я… а действительно, кто я?»

«Молодец, мастер, держись и ищи свет», – более отчётливо прозвучало внутри, или снаружи. Внутри себя он ощущал лишь пустоту.

«А знает ли он, что такое свет? А помнит ли он, что такое свет? Если себя не помнит. Не знаю, не знаю, не знаю», – как шелест прошлогодней травы пыталась вернуть в небытие его едва очнувшееся сознание, убаюкивающая мысль.

«Свет? Я помню свет, он был в моём тандэне. У меня есть тандэн? Ну да, тандэн, в нём вся вселенная. Так значит, я вселенная?

«Может быть, может быть, может быть», – шелестела ещё не рождённая мысль.

«Вселенная?»

«Сергей!» – криком далёкой боли услышал он своё имя.

«Лея! – выстрелом вырвалось из груди. – Какое там забвение, Сергей я, Сергей, был им, есть и буду, хоть рвите меня на части, хоть выворачивайте наизнанку!»

«Молодец, мастер, а теперь ищи свет», – услышал он мысль учителя.

«Как думаешь, найдёт?»

«Посмотрим».

«Может быть, помочь?»

«Он сам пришёл сюда, по своей воле, пусть и выход находит сам».

«Если не можешь найти что-то, создай то, что нужно тебе», – это уже его мысль, или не его?

«Кто есть я: микрочастица бытия, или вся вселенная? А есть ли разница? Любая, самая большая величина – ничто перед вечностью, меньше, чем пыль у её ног», – но раньше он так не думал.

И вывод из этого сделал самый неожиданный, даже для себя:

«Но если я ничто перед вечностью, а это так, то на что бы я ни замахнулся, будет так же мало для неё, ничем не будет. А это значит, я могу создать всё, что пожелаю».

«Вам нужен свет, да будет свет», – он развернул кисть ладонью вверх, посмотрел на неё, и язычок яркого пламени заплясал на ладони.

Сергей дунул на огонь, и тот полетел вперёд, в конец туннеля, разгораясь и освещая всё на своём пути.

«Вот Вам и свет, Сэнсэй, можно сделать и больше», – и в следующий миг сам загорелся, как факел, превратившись в язык голубого огня.

«Мне что же, идти вперёд?» – услышал он свой вопрос и ждал на него ответа.

«Ответить?»

«Конечно, ответить, пока эта неуёмная душа не наломала дров, да и нравится он мне».

«И мне нравится, оставим его таким, каким он стал?».

«Не мы решали это, и дальше решать не вправе. За него в ответе тот, кто за всё в ответе».

«Нет, вперёд тебе нельзя, ушедшие вперёд не возвращаются».

«Так значит, нельзя вперёд, назад дороги нет, что остаётся?».

«Может ли верблюд пролезть через игольное ушко?».

«Может, если поместит его в тандэн и очень постарается».

«Если нет пути ни вперёд, ни назад, а я в туннеле, значит, пройдём сквозь себя, через тандэн, вывернемся назад, с изнанки».

Что он и сделал в следующий миг, легко, будто умёл всегда, проходить сквозь себя самого, выворачиваясь с изнанки.

Вряд ли кто в зале успел моргнуть за это время, да и текло ли время, трудно сказать.

«Азиат» встретился взглядом с Сергеем, и для него время тоже остановилось. Перед ним распахнулась вечность, а может, сама бесконечность смотрела ему в глаза. И не было тайн в его душе для этих глаз. Они разобрали его до элементарных частиц, изучили каждую, а потом собрали заново, так, как им было нужно.

«Ты сохранил в себе всё, что забрал у поверженных тобой душ. Но не всё, что имел, было тебе открыто, и в том не твоя вина. Теперь тебе откроется всё. Держись, Мастер, эту боль надо пережить, и привыкнуть жить с этой болью. Но равновесие Вселенной теперь восстановиться. Вернётся всё, что пыталась изъять чёрная планета, в тебе же и пряча».

А за этим был крик. Крик восторга и боли. Это кричал «Азиат», в муках рождаясь вновь. И когда уже не осталось сил кричать, и стоять не было сил, он упал на колени, упёршись руками в пол, и низко опустив голову. И только стон шёл из его обновлённой души.

Но вот он открыл глаза и посмотрел в глаза Сергею. И не только беспредельная боль была в его глазах. За болью пряталась вечность, и мудрость миллионов поколений светилась в них.

«Вот и кончился наш поединок, Мастер, – услышал он сквозь пелену боли. Мы встретимся, когда ты привыкнешь к себе вновь, к такому, каким стал. А сейчас я отправлю тебя к Друду, тебе помогут его снадобья, особенно вытяжка из корня жизни. А кое-кого я возьму оттуда сюда. С чёрной планетой разберёмся потом, вместе».

И «Азиата» не стало. А рядом с Сергеем на татами появилась Эллея. Безмерная радость в её глазах заслоняла удивление от неожиданной встречи.

«Я чуть не потеряла тебя, – сказали её глаза, – надеюсь, последний раз».

«Вряд ли найдётся сила, способная разлучить вас теперь», – подумал учитель, невольно заглянувший в бездонное счастье в глазах Эллеи.