Дмитрий Виконтов - Место боя

— Да, пропустите его. И не беспокойте меня.

— Слушаюсь, сэр…

Джеймс машинально пригладил волосы, и без того прилизанно лежавшие на голове, после повелительного кивка секретаря на пневмодверь кабинета ректора. В последний раз оглядев форму: нет ли где пылинки? — он решительно подошел к створкам двери и под любопытным взглядом секретаря коснулся блокирующей клавиши дверного замка. Зашипев, дверь разошлась в две стороны и сразу же закрылась за его спиной, стоило ему преступить порог.

Джеймс впервые был в кабинете ректора Академии и с интересом оглядывался по сторонам. Комната выходила окнами на западную сторону, и кроваво-красные лучи заходящего солнца бросали бурые блики на стены. Сам кабинет был обставлен крайне скудно, словно в подтверждение слухам про строгую и скромную жизнь главного администратора Академии. Вдоль стены по правую руку от входа располагались узкие полки забитые книгами, папками с документами, листами исписанного пластика; прямо напротив окна стоял массивный медного цвета стол, за которым восседал ректор, молча наблюдая за гостем. Над его левым плечом Джеймс отметил висящий в кольце силового поля Орден Конфедерации, награда, которой награждали в самых исключительных случаях; впрочем, сражение при Алосе-12 было одним из таких случаев.

Интерьер комнаты дополняли несколько легких стульев возле левой стены, полностью скрытой детальной схемой Конфедерации и известных людям приграничных секторов килрачей. Разглядывая карту, Джеймс заметил обведенный красным фломастером кружок примерно по ее центру; знаний юноши в космографии вполне хватило для того, чтобы определить какой именно сектор пространства отметил ректор: сектор Дакота, место его будущей службы. Скользя взглядом по карте, он не заметил, как ректор встал рядом с ним. Сей факт дошел до сознания Джеймса только тогда, когда, после длительного молчания, Бентаре обратился к нему.

— Готовишься?

Вздрогнув, как от удара током, Джеймс повернулся к ректору:

— Сэр? — но тот, словно потеряв к нему весь интерес, тоже рассматривал карту. Прошло наверно минут пять, в течении которых Джеймс не смел нарушить тишину, прежде чем ректор заговорил. Однако на сей раз трудно было понять, к кому обращался Бентаре: голос его больше напоминал не до конца очнувшегося от глубокого сна человека.

— Семьдесят пять лет назад я был таким же: молодым, нетерпеливым юнцом, горящем попасть в бой и громить «котов»; правда, я был немного постарше тебя. Тогда меня направили на станцию близ Юпитера, а после нескольких лет службы — на Цереру, где я дослужился до полковника. Потом была Церереанская битва, а еще позже — Алос-12. Долгий путь, как думаешь?

— Я..я думаю долгий, — запинаясь, ответил Джеймс, настороженно глядя на ректора. Поняв это, Бентаре рассмеялся и, жестом пригласив юношу в кресло, занял свое привычное место. Достав из стола тонкую сигару, он закурил ее и сквозь кольца дыма посмотрел на Джеймса.

— Как настроение? — внезапно спросил он. — Страшно?

«Страшно?» Джеймс задумался, морща лоб. Пожалуй: в конце концов, всей Конфедерации было известно, что самые ожесточенные бои шли именно в секторе Дакота, одном из ключевых мест, упорно удерживаемых человечеством. Отправиться на «Гетман Хмельницкий» — значит не просто подвергнуть свою жизнь опасности; это значило посвятить себя бесконечным поединкам в черных безднах космоса, где каждый из них мог закончиться твоей гибелью от руки фанатично ненавидящих человечество килрачей. «Правда стоит заметить, — подумал Джеймс, — что килрачи ненавидят и иные расы, с которыми им приходилось воевать, а для человечества и Конфедерации исключение делается в совсем другом смысле. За всю истории войны „коты“ не встречались с достойным себя противником, а тем более не терпели поражений, подобные разгрому на Церере».

Килрачи, испытывая к остальным расам отвращение, относились к Конфедерации и человечеству с большой опаской и своеобразным уважением. То, что они были фанатиками, отнюдь не делало их безрассудными камикадзе или дураками, хотя нередки были случаи, когда пилоты-килрачи таранили земные шатлы, погибая вместе с врагом. Но на это они шли лишь в самых исключительных случаях: когда не было другого выбора или когда ценой своей жизни они могли нанести серьезнейший урон противнику.

— Я никогда не видел живого килрача, — словно извиняясь, в ответ на вопрос ректора сказал Джеймс. — Но слышал, что они отважные бойцы и превосходные пилоты.

— Это не ответ, — покачал головой Бентаре. Пустив замысловатое колечко дыма к потолку и проследив, как оно растаяло там, он повторил:

— Ты боишься отправляться на «Гетман Хмельницкий»?

— Конечно, мне страшно, — после краткого раздумья ответил Джеймс. — Но ведь в войне можно и победить.

— Но можно и умереть.

— Если килрачи доберутся до Земли, то так или иначе мы все умрем. В наших учебниках по истории написано, что с врагом нужно сражаться там, где есть надежда на победу. Сейчас место боя — там, в Дакоте!

Ректор удивленно вскинул глаза, удивленный таким ответом, а затем на его лице появилась довольная улыбка.

— Да, за словом ты в карман не лезешь. А у тебя есть кто-то здесь, кто тебе дорог? Я имею в виду каких-то родственников или девушку?

— Нет, сэр, — не задумываясь, сказал Джеймс, — у меня никого нет. Родители погибли десять лет назад, а братьев или сестер никогда не было. Что касается девушки — то мы расстаемся: я лечу на «Гетман Хмельницкий», а она поступает в Группу Разведки и Исследований. Может то, что я одинок сыграло какую-то роль в решении ГКСК?

— А может, им понравились твои успехи в пилотаже истребителей. Подумать только: сто пять из ста двадцати, — на этот раз ректор посмотрел на него с искренним восхищением. — Я заканчивал Летную Академию на Церере с меньшим результатом.

— Неужели?

— Угу, — кивнул Бентаре, стряхивая пепел и пододвигая к себе папку с бумагами. — У меня было всего-то сто — сто один. А у тебя сто пять…

— Мне просто везло, — польщенный Джеймс опустил глаза и ковырнул ковер носком, но, почувствовав на себе пристальный взгляд ректора, посмотрел на него как раз вовремя, чтобы заметить ироничную улыбку, пляшущую на губах Бентаре.

— Ну, может, это ты так считаешь, что тебе везло, — с нажимом проговорил ректор, — но, по-моему, ты просто скромничаешь. В бою нет места чистому везению — оно должно сочетаться с определенным мастерством. Или ты делаешь профессионально то, к чему тебя подготовили, или ты погибаешь — вот простая истина, а серединки тут нет. Везение рано или поздно исчерпывается и тогда тебе придется кровью с потом пробивать дорогу вперед. На удачу полагайся лишь раз или два, а лучше всего — не полагайся вообще: твою судьбу творит не кто иной, как ты сам и если ты этого не понимаешь — грош тебе цена и недолго ты продержишься в бою с реальным противником, а не с компьютером. — Поджав губы, адмирал негромко вздохнул. — Впрочем, если тебе интересно мое мнение, ты готов для сражений с килрачами, но все равно обязан пройти обучение на Моторе. Вот почему ты летишь сначала туда, а не прямо на «Гетман Хмельницкий». Ясно?