Владимир Марышев - Полет валькирий

— Слушай, — сказал Родриго, — мне все-таки хочется увидеть не одно из составляющих тебя полей, а все сразу. Это что, совершенно невозможно?

— Возможно. Я только что обдумал, как именно подключить твой мозг к преобразовательному устройству. Но ты все равно не сможешь отождествлять увиденное с реальными процессами.

— Не важно. Приступай!

В следующее мгновение капсулу, где находился Родриго, окутали клубы ярко-голубого дыма. Они постепенно видоизменялись, вытягивались в вертикальные змеящиеся пряди, и вскоре «наблюдательный пункт» был словно задрапирован диковинными живыми занавесками. Внезапно струи дыма слегка раздвинулись, выпрямились и застыли, словно прутья металлической клетки.

Родриго испытал новое потрясение. Он оказался в самом центре сумасшедшей огненной круговерти. Безостановочно вращались раскаленные добела спирали, носились зигзагами, рассыпая искры, шаровые молнии, сворачивались и разворачивались радужные ленты, языки разноцветного пламени рвались в поднебесье и там распадались на мириады ослепительных звезд.

Это зрелище не столько восхищало, сколько подавляло. Родриго вновь ощутил себя козявкой в герметично запаянной пробирке, которую на этот раз закинули прямо в жерло вулкана. Конечно, он понимал, что пребывает в иллюзорном мире, что весь этот фантастический калейдоскоп — не более чем игра энергетических полей, и все же испытывал облегчение, даже злорадство, когда струи пламени, наткнувшись на голубые «прутья», бессильно обтекали их.

Казалось, в этом сумбуре пылающих красок нет и не может быть ничего устоявшегося. Лишь спустя минуту—другую, когда глаза попривыкли, Родриго заметил за непрерывными сполохами более или менее стабильные ячеистые образования. Это была уже знакомая ему «паутина». В узлах ее по-прежнему горели алые капельки, и почти не оставалось сомнений, что они представляют собой мыслительные ячейки Мака, основу супермозга, когда-то состоящего из плазменных элементов.

— Мак! — воззвал Родриго, выйдя из почти гипнотического оцепенения. — Все прекрасно, но мне и этого мало. Шарики… Я хотел бы ознакомиться с содержимым одного из них. Просто взглянуть… Это можно устроить?

На сей раз Мак не стал отговаривать собеседника — видно, убедился, что это бесполезно. Огненные краски несколько притухли, затем одна из «бусинок» сорвалась с места и понеслась навстречу Родриго, непрерывно увеличиваясь в размерах. А может, это он сам стремительно превращался в карлика? Но строить догадки было уже некогда — огромный ярко-красный шар вплотную приблизился к человеку и мягко втянул его в свое нутро.

Собственно говоря, там, в чреве выросшего из горошины Левиафана, не было ничего сногсшибательного, превосходящего самые смелые ожидания. Силовое поле подхватило Родриго и помчало по путанице полутемных извилистых коридоров. Чаще всего никаких деталей разобрать не удавалось, но время от времени пол, стены и потолок вспыхивали волшебным блеском, словно были усыпаны самоцветами. Лишь тогда можно было увидеть проносящиеся внизу странные коричневые образования, напоминающие сосуды чрезвычайно сложной формы.

Постепенно коридоры расширялись. Родриго нырял из ответвления в ответвление, и, наконец, его вынесло в просторный зал, посреди которого медленно вздымалось и опадало нечто, похожее на огромное пурпурное сердце. Многочисленные полупрозрачные тяжи, словно отлитые из желтоватого стекла, пронзали пульсирующую массу насквозь и исчезали в провалах коридоров.

«Сейчас я врежусь в эту штуку», — подумал Родриго и даже вытянул перед собой руки, чтобы смягчить удар. Но в последнее мгновение его отшвырнуло в сторону, закрутило на месте, и он вдруг очутился в том самом сосуде, откуда несколько минут назад начал свое путешествие.

— Ты удовлетворен? — спросил Мак.

Родриго ответил не сразу. Сначала прислушался к своим ощущениям: ему все еще казалось, что его тащат через лабиринт мрачных коридоров. Конечно, он хотел бы получить комментарий к увиденному. Но, по словам Мака, разобраться в происходящем ему, ограниченному белковому существу, было не суждено. Так стоило ли выслушивать долгую и утомительную лекцию, смысл которой наверняка не поняло бы даже крупное научное светило? Да он и сам уверял собеседника, что ему достаточно одних картинок.

— Спасибо, ты сделал все, о чем я просил. А теперь, пожалуйста, верни меня в лес. — Родриго поежился, потому что как раз в этот момент стенки капсулы опутала сеть ослепительных бесшумных разрядов. — Та обстановка мне как-то привычнее.

И вновь его ощупывали, заворачивали в серебристый кокон, распыляли на миллионы «атомов сознания».

— Слушай, Мак, — заговорил Родриго, когда все закончилось, и он вновь сидел на траве, разглядывая шмыгающих туда-сюда букашек, — как ты это делаешь? Очень уж сложно и, по правде говоря, не слишком приятно. Во всяком случае, это ведь не обычный гиперпереход?

— Нет, принцип иной. Гиперпереход — это всего-навсего прокол пространства. Но дело в том, что я не нахожусь в привычном для тебя пространстве—времени.

— Как это? — не понял Родриго.

— Тебе уже известно, что я неоднократно перестраивал свою структуру. В конце концов была найдена исключительно удачная комбинация полей. Однако эта система имела серьезный недостаток: она была очень сложной, а потому неустойчивой. Чтобы стабилизировать поля, мне пришлось создать для себя своеобразную нишу в пространственно-временном континууме. Только тогда я смог функционировать как полноценный организм.

«Невероятно, — подумал Родриго, — он считает себя организмом! Впрочем, назвать нынешнего Мака механизмом было бы не менее странно. Над этим стоит задуматься. С одной стороны, в нем не осталось ничего от первоначального скопления деталей, ни одной молекулы, напоминающей о создателях. С другой — он все же не существо из плоти и крови, не ест, не пьет, не дышит, не размножается не, не, не… Где проходит грань, и есть ли она вообще? Если люди когда-нибудь заменят свои недолговечные белковые футляры на энергетические поля, как им придется себя называть? Да, темка интересная, но развивать ее не будем — тут можно в такие дебри залезть!..»

— Тогда мне вот что непонятно, Мак, — сказал он. — Ты со мной столько всего вытворял, чтобы в эту свою нишу переправить, а сам-то как оттуда планетой управляешь? И как сейчас разговариваешь со мной из другого пространства-времени?

— Существуют другие способы перехода, при которых затраты энергии минимальны. Но они просты для меня, а ты со своим органическим мозгом не выдержал бы этой процедуры.

«Понятно, — с легкой обидой подумал Родриго. — Органический — значит, барахло. Очень хотелось бы доказать вам обратное, господин Мак!»