Владимир Брайт - 32.01. Безумие хаоса

Дуло дробовика еще хранило тепло последнего выстрела, оторвавшего руку одному из ублюдков, которые устроили бойню в его заведении, а Мэтью Прист, пятидесятисемилетний владелец закусочной, смачно сплюнул себе под ноги (какие уж тут сантименты и правила хорошего тона, когда вокруг все по щиколотку залито кровищей и на полу валяется около десятка свежих трупов) и произнес, обращаясь к забившейся под стойку бара официантке:

— Салли, быстро поднимай свою тощую задницу и давай звони шерифу. Старый Мэтью показал этим подонкам, на что способен настоящий рейнджер. Скоро здесь будет толпа полицейских и куча репортеров. Наверняка все завтрашние газеты будут полны фотографиями нашего заведения. Так что...

Не закончив предложение, он запрокинул голову, сделав несколько жадных глотков прямо из бутылки. Любой алкоголь прекрасно справляется со стрессом, но у виски это получается, пожалуй, лучше всего. А то, что сегодня был день, под самую завязку набитый стрессами, — сомневаться не приходилось. Столько трупов одновременно он не видел даже в свою бытность в полиции.

— Так что, — продолжил Мэтью, переводя дух и вытирая рот рукавом рубашки, — уже завтра мы с тобой станем важными и знаменитыми персонами, про нас напишут во всех...

Он наконец опустил голову, переместив взгляд с грубо покрашенного потолка вниз — на кровавые развалины некогда вполне приличного, по его непритязательным меркам, заведения, и именно в этот момент расширившиеся от избытка адреналина зрачки наткнулись на ожившего мертвеца.

Бледнолицый манекен с пятью пулевыми пробоинами в груди (можно было бы предположить, что у этого создания был бронежилет, если бы два отверстия не были явно сквозными), встал и нетвердой походкой направился к стойке бара. Это само по себе выглядело достаточно жутко — какое-то замедленное полумеханическое движение манекена с простреленным в нескольких местах телом, но если бы в этот момент кто-нибудь спросил Приста, почему его пальцы потянулись к коробке с патронами не сразу, а спустя пару бесконечно долгих секунд, он бы не колеблясь ответил: «Все дело в глазах. Да, пожалуй, именно в них — в этих белесых неживых зрачках, вращающихся в разных направлениях, словно две ядовитые змеи, которые обшаривают помещение в поисках добычи». Однако никто не собирался задавать подобные дурацкие вопросы, а даже если бы и спросил, то Мэтью Прист не стал бы ничего отвечать.

Хотя и с некоторым промедлением, но оружие все же было перезаряжено и приведено в полную боевую готовность как раз в тот момент, когда бледнолицая тварь оказалась в полутора метрах от стойки, за которой владелец заведения только что несколькими внушительными глотками виски отпраздновал победу в этом кровавом поединке.

С такого ничтожного расстояния промахнуться невозможно, даже если хорошо постараться. Черное дуло дробовика было направлено прямо в голову бледнолицему зомби, выползшему, казалось, из самых глубин преисподней, и когда адское создание сделало еще один шаг в сторону бара, палец с коротким промежутком во времени дважды нажал на спуск.

Механическое воздействие на капсюль привело к высвобождению определенного количества энергии — вполне достаточного для того, чтобы заряд дроби, способный не только превратить лицо пришельца в одно сплошное кровавое решето, но и вообще начисто оторвать голову, покинул узкие границы оружейного ствола, вырвавшись на свободу...

Эхо выстрелов все еще отражалось от стен заведения, и Мэтью даже успел восхититься своей блестящей работой — перед стойкой бара осталось стоять безголовое туловище, но эта преждевременная радость была последней осознанной мыслью, промелькнувшей в его разгоряченном алкоголем и лихорадочной стрельбой сознании.

За мгновение до того как атакующий нажал на спуск, шея синета стремительно откинулась назад на 90 градусов и на миг замерла перпендикулярно туловищу. А когда два смертельных роя свинца ушли в никуда, сорвав пару кусков штукатурки с противоположной стены, пластичная шея распрямилась, и два холодных безжалостных зрачка острыми жалами впились в лицо торжествовавшего победу бармена.

Мэтью не только не успел испугаться, но и вообще ничего не понял. Со скоростью, недоступной для человека, рука манекена ухватилась за ствол дробовика и резко повела его в сторону, так что оружие выскользнуло из рук своего хозяина, мимоходом сломав пару пальцев, а затем приклад со страшной силой обрушился на голову того, кто все еще считал себя победителем...

Удар был настолько мощным, что тело отлетело не менее чем на полметра, ударилось о боковую стойку и, разбрызгивая во все стороны фонтаны крови, бесформенной массой рухнуло неподалеку от сжавшейся в комок официантки.

То, что сейчас лежало перед парализованной ужасом Салли, уже ничем не походило на наглого мужчину, которого она знала на протяжении последних пяти лет. В этом «нечто» вообще было трудно опознать кого-то определенного: деформация черепа была так велика, что лица как такового практически не осталось.

Несчастная женщина набрала в легкие воздух, чтобы отчаянно закричать, освобождая таким образом разум от невероятного напряжения, но в этот момент прямо перед ее глазами оказалось перевернутое лицо манекена, перегнувшегося через стойку бара.

— Скотч, — коротко сказало чудовище, только что расправившееся с Мэтью, и стремительно распрямилось, пропав из поля зрения Салли.

Она была страшно, можно даже сказать до безумия, испугана, но где-то в глубине подсознания ожил дремавший доселе инстинкт самосохранения, который приказал встать и принести этому ужасному манекену то, что он потребовал. Иначе... Иначе ее постигнет та же печальная участь, что и грубияна и богохульника Мэтью. В этом Салли была уверена.

Женщина встала и, с трудом переставляя негнущиеся ноги, подошла к едва заметной двери кладовки, расположенной недалеко от стойки бара. Там были свалены в кучу ведра, тряпки, инструменты и прочая хозяйственная ерунда, в которой время от времени возникала надобность. Она не помнила точно, есть ли там скотч, но если он вообще где-либо мог находиться, то только в этой захламленной кладовке.

Сзади хлопнула дверь, однако Салли даже не обернулась на звук. Монстр пошел на кухню, но что он там собирался делать и какая судьба постигнет несчастного повара, ее совершенно не интересовало. Инстинкт самосохранения, взявший под контроль ее разум, действовал по принципу простейшего программируемого аппарата — делать только то, что способствует выживанию, и не более. Малейшее отклонение от жестких рамок четко сформулированной цели означало только одно — ее не слишком молодое и не такое красивое, как в далекой молодости, лицо превратится в окровавленный ошметок, который будет трудно опознать даже ближайшим родственникам...