Максим Голицын - Глядящие из темноты

— Это торжественная церемония, — величественно сказал дворецкий. — Жертвоприношение…

— Хорошо, — Берг кивнул не менее величественно. — Ступай.

Когда створки двери сомкнулись за вестником,

Леон обернулся к Бергу:

— Интересно, кого он собирается принести в жертву. Не нас?

— Не болтай глупости, — сердито сказал Берг. — Впрочем, как знать — в сводках ничего подобного не отмечалось. Похоже, это что-то из ряда вон.

— Наверняка Айльф знает. Интересно, почему, когда он нужен, его никогда нет поблизости?

Берг усмехнулся.

— Полагаю, наш менестрель ошивается в людской. Или, еще вероятней, в кухне. Он же всеобщий любимец и беззастенчиво этим пользуется.

— Быстро же он освоился.

— Ему и не надо осваиваться. Он плоть от плоти этого мира.

Но в темной людской не было никого, кроме заспанного мальчишки-конюшего, который охотно вызвался сбегать на кухню — похоже, он был не прочь под благовидным предлогом покрутиться у стола в надежде поживиться чем-нибудь съестным, но Леон разочаровал его, сказав, что сходит сам. Мальчишка посмотрел на него искоса — господам не годится шляться по нижнему этажу, но, с другой стороны, на то они и господа, чтобы ходить где пожелают.

По сравнению с пустыми, дышащими сыростью коридорами жаркая, душная, пропитанная запахами горелого жира кухня показалась Леону райским уголком. Однако прежней суеты и горячки тут не было. Даже пар над кастрюлями, казалось, клубился как-то неохотно. Повара и рассыльные сидели на табуретках и наблюдали за Айльфом, который как раз извлекал у себя из уха яйцо.

— Выйдем, — сказал Леон.

Айльф разочарованно вздохнул, дунул на ладонь, и яйцо исчезло.

— Я бы и вам на хорошую яичницу натаскал, — с упреком сказал он.

— Воровать нехорошо, — на всякий случай заметил Леон.

— Как же! Леон вздохнул.

— На какую церемонию мы званы, не знаешь? — спросил он.

— Петухов маркграф собственноручно будет резать, — охотно объяснил Айльф, — замаливать, значит, свои грехи.

— Какие еще грехи?

— Ну, он же перед севом все сделал как положено — сам проложил первую борозду, сам зерно бросал… А вон что делается, — Айльф кивнул на узкое окно, за которым слышался немолчный шум дождя. — значит, он с нечистыми помыслами зерно бросал. Значит, ему надо принести искупительную жертву перед Двоими, может, они и сменят гнев на милость.

— Петухов резать? — Леон поморщился. — А что тут такого? Раньше, говорят, девственниц резали. А теперь — петухов. Какая разница — на алтарь или в котел? Что-то я не видел, чтобы вы за обедом от курятины отказывались.

Леон не ответил. Малый, по большому счету, прав. Узкие витражные окна часовни были прорезаны так, чтобы солнце во время утренней и вечерней службы проникало внутрь, бросая пеструю радугу на двуцветный алтарь и мраморные плиты пола, но сейчас снаружи царил такой густой сумрак, что в часовне было совсем темно. Лишь вокруг двух толстых свечей, расположенных по бокам алтаря, дрожал и переливался ореол света, мутный, как катаракта. Послам, учитывая недавние обстоятельства, отвели левый, самый почетный угол. Берг, величественный и неподвижный, держал в руках шкатулку с фибулой, ожидая удобного момента, чтобы вручить «жучок» лорду Ансарду. Леон разглядывал пол, стараясь не смотреть на алтарь, где, связанные, лежали, свесив шеи, два петуха — черный на белой половине алтаря, белый на черной.

Маркграф, в жестком парадном одеянии, медленно приблизился к алтарю. За ним шел маленький служка, держа на подушечке жертвенный нож. Лезвие переливалось в пламени свечей всеми оттенками багрянца. Его светлость медленно опустился на одно колено и нож с подушечки. Леон перевел взгляд на собравшихся: размещая терранских амбассадоров в почетном углу, маркграф явно преследовал дипломатические цели — рядом с Бергом стоял посол Ретры, вернее, его светлости герцога Орсона. На лице явно тяготившегося тяжелыми парадными одеждами Эрмольда застыла брюзгливая мина. «Наверное, нет особой чести сидеть послом в заштатном Солере, — подумал Леон. — Впрочем, здесь его статус высок, а коли его светлость все же решится направить дипломатическую миссию в Ретру, — будет и еще выше». Ближе к алтарю расположились лорд Ансард и маркграфиня, за ней стояла Сорейль, поддерживая шлейф хозяйки, — наряд явно был предназначен исключительно для подобных церемоний: импозантен и демонстративно неудобен. Леди Герсенда при всем желании не смогла бы сесть — кипы пестрой ткани топорщились вокруг нее, точно надутый всеми ветрами парус яхты. Краем глаза Леон уловил короткий высверк ножа и, непроизвольно передернув плечами, вновь уставился в пол. Наконец шуршание одежд подсказало ему, что ключевой момент церемонии подходит к концу. Он поднял взгляд: две жалкие тушки лежали на алтаре, маркграф церемониально отирал нож полою опять же церемониального одеяния; примас, который неслышно возник из темного пространства за алтарем, бросил на пламя свечи — сначала той, что справа, потом той, что слева, — щепотку какого-то порошка, который тут же вспыхнул и выбросил облачка зеленоватого дыма, медленно поплывшего по часовне.

— Неблагоприятный признак, — услышал Леон. Он обернулся, вопросительно подняв брови. Советник Эрмольд сокрушенно покачал головой:

— Дым должен идти вверх, вертикально вверх, а он движется к двери, видите? Да еще чуть не стелется по полу. Не значит ли это, что Двое просто покинули свой алтарь?

Леон пожал плечами:

— Это просто значит, что воздух насыщен влагой — и тяжелее обычного.

— А вы, верно, из тех, что стараются подыскать всему разумное объяснение, — заметил Эрмольд, — это новомодное Гунтрово учение, уж не помню, как оно называется… в Ретре оно не прижилось. Ибо в корне ошибочно.

— В самом деле? — Леон едва сдержался, чтобы не добавить «коллега».

— Возьмите, например, то, что произошло в Солере. — продолжал посол, — вполне логично, что за непрекращающимися ливнями следуют недород, голод, а потом, увы, и мор. Но вот вы, насколько мне известно, ездили в Ворлан. Там ведь тоже были неприятности… а дождя, насколько мне известно, не было.

— Вы очень осведомлены.

— Это естественно, не правда ли? Осведомленный посол — хороший посол; я полагаю, вы со мной согласитесь. Потом, вон там, вблизи алтаря, стоит лорд Ансард. Очень энергичный человек — плохой политик, но, возможно, неплохой полководец… Жаль только, ему ни разу не пришлось испытать себя в деле. Вот и пропадал, понимаете ли, сутками на охоте, это его и спасло. Поскольку в его отсутствие… Что там с его замком случилось, вы не знаете? Молот небесный его поразил?

— Понятия не имею, — сказал Леон сердито. Чего он хочет, в самом деле?