Андрей Плеханов - День Дьявола

– Но… Я не думаю, что это совсем хорошо. - Она сбивалась, торопилась сказать мне то, о чем, может быть, мечтала сказать уже несколько недель. Виски раскрепостило ее. - Это просто глупо - быть virgen в моем возрасте. И я хочу… Я хочу узнать, что такое любовь. Я хочу сделать это с тобой!

Я снова подавился салатом - на этот раз более основательно.

– Нет. - Я качнул головой. - Нет. Не такой уж у тебя большой возраст. Не спеши.

– Но почему?

– Нет! - Я протянул руку и сжал ее пальцы. - Не спеши, когда-нибудь ты поймешь…,

Она закусила губу и отвернулась - наверное, чтобы я не увидел ее слез. Она была еще совсем юной девочкой, и довести ее до слез было легко, несмотря на то, что она была мастером у-шу и в совершенстве владела своим телом. Те, кто писал древние трактаты по боевому искусству, учили бороться с врагом. Но они не учили бороться с любовью. Этому могла научиться только она сама.

– Я знаю, - сказала вдруг она, повернувшись ко мне. Глаза ее блестели. - У тебя в сердце выросла полынь.

– Еще чего, - обиделся я. - Ну ты скажешь…

– Полынь - это звучит как аи. Это значит «любовь» по-китайски. Так мы говорим. Я вижу - любовь выросла в твоем сердце. Но ты любишь кого-то другого, не меня. Кто она?

– Не знаю. - Я горько усмехнулся - глупо было, в самом деле. - Я видел ее один раз в жизни и даже не спросил, как ее зовут.

– Но она красивая? - Цзян перегнулась ко мне через стол. От нее едва заметно попахивало виски. - Расскажи, какая она!

– Dejalo [Оставь это (исп.). ], - я махнул рукой. - Забудь все, Анютка. Не торопи события, и тогда все будет хорошо. Ты мне веришь?

– Да.

Она смотрела на меня, чуть наклонив голову, и улыбалась, и мне снова становилось хорошо.

Хотя если бы я знал, чем кончится вся эта история, волосы встали бы дыбом на моей голове.

День Дьявола был еще впереди - у меня и у Ань Цзян. И у многих других людей.

Хорошо, что человек не ведает своего будущего.

А дальше жизнь моя потекла более или менее размеренно. Приключения, конечно, были. Не получается у меня без приключений.

Теперь у меня была Анютка. Жила она недалеко, в паре кварталов от меня, в том же городке. Снимала небольшую квартиру вдвоем с другой девчонкой, филиппинкой, Паулой, которая тоже работала в нашем Парке. Теперь я каждое утро подруливал к дому Анютки. Она выбегала, садилась на мой мотороллер, обнимала меня сзади, и мы мчались на работу. Мы вечно опаздывали.

Я уже говорил, что мы не спали с ней. Хотя она периодически совершала атаки на меня. Совершала покушения на мою высоконравственность. Иногда, когда мы засиживались допоздна у меня в квартирке, она говорила мне: «Я останусь у тебя». «Ты должна идти, - говорил я ей. - Паула будет волноваться». - «Пауле наплевать, - сообщала мне Анютка, - она сегодня вообще ночевать не придет, останется спать со своим рыжим Джефом. Она имеет большую удачу, чем я - он ее любит». «Тем более нужно идти, - упорствовал я, - ваша квартира будет пустой, и туда могут забраться воры!» - «Нет, я боюсь идти! Сейчас ночь, и на меня могут нападать бандидос!» - «Я провожу тебя», - со вздохом говорил я, и полчаса мы шли по ночному городу, где народу на улицах было больше, чем днем. Народ веселился и пил свое вино, и, уж конечно, не было никаких бандидос. А потом еще час мы стояли у Анюткиной двери, и целовались, и разговаривали, и опять целовались, и я отказывался зайти к ней хотя бы на чашечку кофе, и говорил, что поздно, и надо идти спать, потому что завтра мы будем, как обычно, опаздывать…

Странно было все это. Любой человек, который хорошо знал меня, сказал бы, что я свихнулся. И был бы в чем-то прав.

Анютка была очень хорошенькой девочкой. Для китаянки она была просто красавицей. На нее постоянно оглядывались на улицах. Она была милой и веселой. И она заводила меня. Когда ее маленькие ручки гуляли по моему телу, я заводился так, что чуть не сходил с ума. И все же я не доводил дело до конца. И часто, проводив ее до дома, я шел в первый попавшийся бар, где выпивал стакан виски и снимал на ночь какую-нибудь девчонку, с этим у меня проблем не было. У меня была уже определенная репутация в нашем городке. Reputacion de macho hambriento [Репутация голодного самца (исп.). ]1.

А чего бы вы хотели? Попробуйте сами так - целый день тесно общаться с замечательной красивой девчонкой и не иметь возможности… Ну, вы понимаете, о чем речь. Естественно, я набрасывался после этого на других девиц, как озверевший орангутанг. Я размазывал их по кровати, совершал с ними акробатические этюды, доводил их до абсолютного восторга. А сам думал в это время о своих двух девушках - об Ань Цзян и о той, которая от меня сбежала. Я еще никак не мог сделать выбор.

Конечно, я мог бы справиться со своей бредовой любовью, остановить свой выбор на Анютке. Она перебралась бы ко мне жить в тот же день, в тот же час, когда я сказал бы ей об этом. И мы жили бы счастливо.

Но… Но недолго.

С Анюткой нельзя было поступать так. Она была воспитана по-другому. Понятия о свободной любви у нее были самые приблизительные, примерно такие: «Пусть другие этим занимаются, но для меня это не подойдет». Она была достаточно серьезна в этом вопросе. И лечь в постель с Ань Цзян в любом случае означало одно: через некоторое время нам предстоял бы законный брак.

А я вовсе не собирался жениться. Можно было назвать десяток причин этому, но самая главная причина была одна: я просто не хотел жениться.

Пожалуй, я был слишком непостоянным. Я привык к свободе и не хотел себя ни в чем ограничивать. Так что если бы даже я слицемерил перед Цзян и самим собой, если бы я позволил ей выйти за меня замуж, то через некоторое время я сорвался бы. Может быть, я не ушел бы от нее, но гулял бы налево. А это было чревато. Потому что Цзян была мастером боевых искусств.

У меня уже был печальный прецедент. По неопытности я привел домой одну девушку слишком рано, часов в девять вечера. Девушку звали Элиза. Она была бельгийкой - голубоглазой блондиночкой, немножко пухлой и жизнерадостной, как овечка. Мы встречались по меньшей мере раз в две недели. У нее не было никаких претензий ко мне, просто ей нравилось заниматься со мной любовью. Про Цзян она не знала ничего, на свою беду.

В этот день я сказал Анютке, что меня не будет. Что я уеду к брату в Барселону. Или к дяде в Жирону. Или к медведям на Северный полюс. Короче говоря, я взял

отпуск.

И только мы с Элизой выпили вина, и поболтали, и посмеялись, и наконец-то раздели друг друга, и даже успели приступить к самому увлекательному занятию, как раздался звонок в дверь.

– Ой! - Элиза остановила свои движения. - Кто-то идет. Нужно открыть.

– Не обращай внимания… - Я пытался продолжить.

Звонок трещал без умолку. Потом дверь загрохотала от ударов,